Читать книгу "Оружейник. Винтовки для Петра Первого - Константин Радов"

– Куда ж деваться, Александр Иваныч? Понятно, чем сложней оружие и тактика, тем ученей нужны люди. Так взять-то негде! Только самим школить. Терпение требуется…

– Твои бы слова – да Богу в уши, чтоб турок унял! А то наседают, понимаешь: никакого решпекту к нашим трудностям! Ладно, пойдем к фельдмаршалу водку пить. Подарок припаси – у него крестины очередные.

С деньгами положение складывалось еще печальней. Сражаться сразу против двух первоклассных держав России не по карману. Как-то удавалось выкрутиться, пока война на юге велась малыми силами – но с увеличением размаха действий и вступлением в дело армии Шереметева экстраординарные расходы просто обрушили бюджет. Что хочешь, то и делай: средств на закупку провианта нет, а брать безвозмездно государь запретил под смертной казнью. Шляхта и без того недовольна постоем, вот-вот взбунтуется.

Царь Петр отправился зимовать в еврейский сундук – разумею заложенный под будущее жалованье эмалевый портрет с бриллиантами, – но это была капля в море. С запасным капиталом Тульского полка и вовсе вышел скандал: денег в ящике не оказалось. Выбранный от солдат артельщиком Аким Евсеев пустил их под проценты, вступив в дело с бердичевскими обывателями.

«Ожидовевшего» каптенармуса не разорвали в куски только потому, что тогда пришлось бы попрощаться с надеждой на возврат своих кровных (или кровавых – как правильнее?). Чтобы оценить силу народного возмущения, надобно понять: русские люди доныне сохраняют многие предания древнехристианские, давно позабытые в Европе. Между ними – неприятие отдачи денег в рост. Фамилия Медичи не могла бы процвесть на здешней почве. В западных странах занятие банкира считается вполне респектабельным, в России же… Конечно, и тут есть нужда в кредите, есть (при отсутствии иудеев, в страну не допускаемых) свои процентщики. Но отношение к ним не лучше, чем к женщинам известной профессии. Сии особы тоже идут навстречу народной нужде!

В итальянских и германских государствах нередко владельцами банков выступают если не сами царствующие особы, то их доверенные лица или члены семьи – в каком-то из княжеств, помнится, даже наследник престола. Вот попытайтесь представить, что царевич Алексей Петрович вздумал бы испробовать подобное занятие… В глазах подданных это все равно что содержать «веселый дом», да еще лично удовлетворять самых затейливых клиентов.

Отвращение к ростовщичеству имеет еще одну сторону. Нигде, кроме России, не практикуются в таких масштабах беспроцентные займы между знакомыми. Без выгоды, чисто из благого расположения. Не стану утверждать, что русские добрее и бескорыстнее европейцев: во многих иных ситуациях – как раз наоборот. Но отказать приятелю в небольшом одолжении, имея свободные средства, считается крайне дурным тоном.

С грехом пополам удалось наскрести на хлеб, ограбив богородицкие заводы. Евсеева за неуместную предприимчивость я отдал старому князю Якову Долгорукову в комиссариатскую службу: пусть покрутится между батогами и плахой. Проценты, кои он думал положить себе в карман, пошли в общую кассу – это остудило народ. Самые отчаянные правдолюбцы перестают ратовать против неправедного стяжательства, стоит греховным деньгам оказаться в их собственных кошельках.

Решение подобных дел не оставляет никакого удовлетворения, одно мучительное раздражение нерв. Да и кампания далась тяжело: невозможно столько водить людей по краю гибели и не изнемочь при этом душою. Тяжкая усталость на грани истощения потеснила во мне воинственный азарт. Стали появляться мысли, прежде несвойственные. Стоит ли добиваться решительной победы ценой разорения собственной страны? Что ожидает народ, если будут «вычерпаны» рекрутчиной все грамотные люди? В какой пропорции к бедствиям войны должны находиться выгоды мира, чтобы имело смысл стремиться к завоеваниям? Столь мрачное состояние духа побуждало болезненно воспринимать известия, на которые в иное время просто не обратил бы внимания по незначительности.

Вот, к примеру, симбирская история. Два здешних дворянина – мелкий помещик и какой-то чин уездного калибра наладили прибыльное дело. Стали торговать крепостными на вывоз в Персию. Там, знаете ли, рабы в цене. Особенно девки: у нас-то они намного дешевле мужиков, а в Шемахе наоборот. Государь за такую коммерцию кнута отмерил не скупясь, но я все равно ощутил себя лично задетым. Солдаты мои кровью платят, чтоб русских людей не продавали как скот на магометанских невольничьих рынках, – а какой в этом смысл, ежели в каждом городишке России свой рынок имеется, и между телятами и скобяным товаром можно выставить человека на продажу? С землей или отдельно, врозь от семьи – как владельцу угодно. Если б не на экспорт – симбирским работорговцам никто бы слова худого не сказал, а так вроде контрабанды получилось.

Или, скажем, собственный мой староста пишет: «Батюшка Александр Иванович, господин ганерал маиор. Воззри на бедствия наши милостивым оком…» И через целую страницу жалоб на людей и природу: «…податные сборщики безобразят хуже татар. Одному заплатишь, седмицу спустя другой приезжает и опять требует, дескать, не ведаю кому и чего вы платили». Так чёрта ль я с татарами воевал? Может, надо воевать с податными сборщиками, раз они хуже?

Муторные думы о государственном неустройстве чуть не отравили мне удовольствие от монарших милостей. Милостей немалых: из тридцати кавалеров ордена Св. Андрея я стал всего лишь вторым (после князя Михаила Голицына), получившим сие отличие в чине генерал-майора. Остальные собратья по ордену выше рангом, включая нескольких царствующих особ. Впрочем, указом государя андреевские кавалеры приравнены к генерал-поручикам: за пиршественным столом или в торжественной церемонии голубая лента поднимала меня на одну ступень. Но не в строю. Такое вот полуповышение. Пожалуй, внеочередной чин был бы лучше, только производить человека дважды в год государю неприлично. Зато деревни или деньги всегда уместны – крепостных у меня заметно прибыло. Искреннее отвращение к рабству ничуть не мешало радоваться этому обстоятельству.

Приехав в Киев накануне Филиппова заговенья, царь на другой день, сразу после официального приема с раздачей наград, устроил совет в узком составе. Только генералы и приравненные к ним гражданские чины. Слава Всевышнему, что пост: иначе пришлось бы праздновать. Возможно, другим государевым сподвижникам питейная повинность не мешает сохранять ясность ума, но я так не умею. А мне, как младшему по чину и сроку производства, подавать мнение первым. За других не спрячешься.

– Господа генералы! Ныне вашими трудами прегордый неприятель, змеиные жала свои на врученную нам Богом державу устремлявший, опровергнут и в совершенное ничтожество обращен. Надлежит решить, как сию войну к благополучному окончанию привести и какие преференции возможно сыскать при теперешних авантажных обстоятельствах для российского государства и всех народов православных…

Дьявол! Неужели опять в Молдавию смотрит?! Судя по важной осанке князя Кантемира, «все народы православные» именно он и воплощает своей особой. Успел напеть государю в уши. Впрочем, Петру невозможно внушить что-либо, не отвечающее собственным его желаниям. Хочется ему Прутский поход переиграть, это понятно. Но география упряма. Почему вторая попытка должна быть удачнее предыдущей – не вижу резонов.