Читать книгу "Тайный заговор - Филипп Ванденберг"

Государственный секретарь Ватикана подошел к Фазолино вплотную и зловещим шепотом спросил:

— И что же твой верный слуга сделал с кассетами?

— Он завещал их своему племяннику. А тот их продал.

— Кому?

— Человеку, который часто работал на меня. Вальтер Кайзерлинг, фоторепортер из Гаеты. Но тот, по его словам, подарил их, поскольку не нашел им применения.

— Вот как. Значит, подарил.

Фазолино смущенно уставился в пол.

— Я не решаюсь сказать кому.

Кардинал схватил Фазолино за подбородок и, не отводя взгляда, спросил:

— Кому?

— Этот человек нам хорошо знаком. Его фамилия Бродка.

Смоленски оттолкнул Фазолино с такой силой, что тот не удержался на ногах и упал. Но кардинал не успокоился, он вцепился в Альберто двумя руками, поднял его и железной хваткой прижал к стене, на которой мерцали экраны.

Краем глаза Фазолино заметил на одном из этих мониторов одетого в белое мужчину, неподвижно сидевшего в кресле. Картинка шла с потолка и, судя по всему, снималась тайком, как и большинство других изображений на мониторах. Но в данный момент его это мало интересовало. Он боялся жестокости Смоленски и его непредсказуемых поступков.

Фазолино очень удивился, когда кардинал внезапно отпустил его, пригладил свои редкие, крашенные в черный цвет волосы и снова вернулся за письменный стол, за которым сидел до этого. Вынув из ящичка с сигарами одну из самых дешевых, которые он курил по причине бережливости, кардинал подпалил ее при помощи спички и несколько раз по привычке подул на тлеющий край. Затем затянулся и с силой выпустил дым в потолок.

— Фазолино, — произнес он, не удостоив посетителя даже взглядом, — ты — идиот. Такое могло произойти только с законченным недоумком.

Фазолино стоял по другую сторону стола в позе кающегося грешника, который надеялся на отпущение грехов. Прошло несколько томительных минут молчания, дым неприятно бил ему в нос, и после довольно продолжительной паузы он наконец решился задать вопрос:

— Ваше преосвященство, что же мне теперь делать?

Тут государственный секретарь склонился к посетителю и своим знаменитым страшным шепотом сказал:

— Скажу тебе только одно, Фазолино. Верни кассеты, иначе…

Больше Смоленски ничего не сказал, но Фазолино хорошо понимал, что означают эти слова.

Утром разразилась гроза, и теперь над Римом висели черные тучи, сквозь которые время от времени пробивалось солнце — явление, придававшее городу очарование, ибо оно было подобно искусному театральному освещению. Древние руины, на которые наталкиваешься здесь на каждом шагу, сверкали в солнечных лучах подобно бутафории на гигантской сцене.

Бродка и Жюльетт укрылись от ливня у себя в пансионате, где их удивил портье, вручив пакет большого формата и пояснив, что его доставил какой-то таксист около часа назад.

На серой оберточной бумаге было написано черным фломастером: «Синьоре Жюльетт Коллин, проживающей в данное время в „Альберго Ватерлоо“». Последние слова были подчеркнуты дважды.

Ни Бродка, ни Жюльетт не догадывались, кто мог быть отправителем посылки, не говоря уже о том, что в ней могло находиться. Посылка размером шестьдесят на восемьдесят сантиметров была на удивление легкой. По крайней мере, подозрения, что там есть что-то опасное, не возникало. Тем не менее они отнесли ее к себе в номер со всеми предосторожностями.

Липкую ленту Бродка разрезал ножом. Развернув бумагу, он увидел толстый картон. Когда Бродка поднял его, Жюльетт невольно вскрикнула.

В посылке были украденные из ее галереи графические работы.

Оригиналы!

— Ты уверена? — спросил Бродка, растерявшись.

— Совершенно уверена! — взволнованно воскликнула Жюльетт.

— И что же это значит?

Жюльетт проверила бумагу большим и указательным пальцами, одну за другой поднесла картины к свету и, покачав головой, ответила:

— Хотела бы я знать…

— Здесь что-то не так, — сказал Бродка, оправившись от первого шока.

Жюльетт пристально разглядывала графические работы, но не обнаружила даже малейших следов повреждения.

— Странная история. Можно подумать, что кто-то хочет заключить с нами сделку.

Бродка ненадолго задумался.

— Конечно! — воскликнул он. — Фазолино предлагает нам сделку! Так сказать, обмен. Графические работы в обмен на кассеты.

— Но это наводит на мысль, что кассеты стоят для Фазолино по меньшей мере полмиллиона марок.

Бродка присвистнул. Затем покачал головой.

— Картины он вернул уж точно не потому, что раскаялся в своем поступке.

Жюльетт аккуратно сложила картины и хотела упаковать их в ту же бумагу, в которую они были завернуты, но вдруг заметила конверт. Внутри конверта она нашла два билета на самолет: Рим — Мюнхен, «Алиталия», рейс АЦ 434, вылет из Фиумицино в 17:30 17 марта.

— Но это же сегодня! — Бродка взял билеты у Жюльетт и стал рассматривать их с такой тщательностью, словно они могли оказаться подделкой.

— Вот как. Они хотят от нас избавиться, причем немедленно.

— И что нам делать?

— Думать, — сухо произнес Бродка, присел на краешек кровати и уронил голову на руки. Жюльетт беспомощно смотрела на него.

Наконец она сказала:

— Если я приду в Мюнхене к прокурору и скажу, что оригиналы работ нашлись и что некий таксист привез их в наш пансионат, мне никто не поверит. Меня только по-настоящему заподозрят.

Бродка рассмеялся, и в его смехе слышалась беспомощность.

— Ты совершенно права, любимая. Кроме того, я вполне допускаю, что за этим якобы жестом великодушия кроется какая-то дьявольская хитрость.

— Но картины настоящие. Это действительно оригиналы.

— Все может быть, — ответил Бродка. — Вопрос только в том, какую цель преследуют Фазолино и его люди, возвращая их тебе…

— Даже не представляю. Но если уж они прилагают обратные билеты, то это значит, что они хотят избавиться от нас.

— Именно это меня и смущает. Очевидно, решение проблемы ближе, чем мы полагаем.

Жюльетт швырнула билеты на стол.

— Все это можно рассматривать как угрозу: «Вот, мол, ваши украденные картины. Теперь нет никакой надобности копаться в наших делах и что-то вынюхивать. Убирайтесь вон».

— Хм… — Бродка поднял глаза на Жюльетт. — По-моему, ты забываешь, зачем здесь я.

В тот же миг раздался телефонный звонок. Жюльетт сняла трубку. На другом конце провода послышался чужой голос.

— Вы получили картины? — спросил мужчина на ломаном немецком языке с сильным итальянским акцентом.