Читать книгу "Бальтазар Косса - Дмитрий Балашов"

Вот тут-то Доменичи и встал во главе комиссии, осудившей Гуса. Дитрих фон Ним торжествовал. Именно тогда он начал писать свои разоблачительные очерки, обливавшие грязью многих пап, начиная с Урбана VI, а Бальтазара Коссу в особицу. Доставал документы, выискивал свидетелей среди прелатов, приехавших на собор, толкался то к кардиналам, то к Жерсону, то к самому императору, проявив энергию, о которой ранее и сам не догадывался. Многие, ежели не большинство обвинений были сфабрикованы именно им.

Полный обвинительный акт содержал 54 пункта (по другим данным даже 72), излагавшие «коротко и сухо» грехи папы, обвинявшегося в том, что он:

Занимался продажей церковных постов и санов.

Один и тот же пост продавал нескольким лицам (делал это не он, а Томачелли, но Коссе приписали все, что могли).

Смещал людей, занимавших те или иные церковные посты, а освободившиеся места вновь перепродавал, дороже, чем раньше. (Подобные обвинения всегда спорны. Смещал, но за что? Быть может, и следовало сместить?)

Хотел продать Флоренции останки Святого Иоанна за 50 тысяч золотых флоринов.

За высокую плату разрешал светским людям предавать анафеме своих должников.

Отрицал загробную жизнь(?).

Не верил в воскрешение умерших(?).

Спал с женой своего брата.

Прелюбодействовал со своей дочерью и внучкой.

Одновременно имел любовницами мать и дочь.

Развратил сотни девушек.

Состоял в связи с сотнями замужних женщин.

Совращал «христовых невест» в монастырях. (Тут как раз называлась цифра в триста совращенных монахинь.)

Только в Болонье имел триста любовниц.

Развратничал с лицами одного с ним пола.

Угнетал бедняков. (Ах, эти бедняки! Кто их не угнетал, ежели надобно было обвинить его в жестокости, и кто на деле вступался за бедных?)

Нарушал все законы.

Был опорой нечестивцев.

Покровительствовал пороку.

Был кумиром симонистов. (Симония, напомню, – продажа церковных должностей, и ею занимались решительно все.)

Был рабом плоти.

Был худшим из грешников.

Отрицал добродетель.

Был средоточием пороков…

И так далее, до 54-го пункта. Пункт 54-й резюмировал: «Он – воплощение дьявола».

Честно говоря, пункты некоторые нельзя читать без юмора. Очень они напоминают монолог Репетилова из Грибоедовского «Горя от ума».

…Играл! Проигрывал, в опеку взят указом!

Танцовщицу держал,

и не одну – трех разом!

Пил мертвую! не спал ночей по девяти!

Все отвергал: законы! совесть! веру…

– Послушай, ври, да знай же меру!

Только тут, к несчастью, последней фразы некому было произнести.

Мы, люди старшего поколения, отлично помним, как начинался массовый обличительный психоз на наших партсобраниях, согласно спущенным откуда-то «свыше» установкам. Когда наиболее стыдливые тяжело молчат, а прочие торопятся, как та старушка с вязанкой хвороста к костру Яна Гуса, каждый с какой-нибудь своей укоризной. И пил-де, и роман крутил с секретаршей Лидочкой, которая после сделала аборт и ушла с работы, и доски старые своровал, которые велено было распилить и сжечь в кочегарке, и кукурузу высмеивал, и на воскресники не ходит, мне, говорит, работать надо! Мы все, что ли, не работаем! И об «органах» непочтительно отзывался, да и на Западе напечатал какую-то статью, словом – прямой враг советской власти, растленный космополит и все такое прочее. А что только его разработками и жив институт, об этом забыто напрочь, как и о том, что сменившая Лидочку секретарша живет со всеми подряд, начиная с самого директора и кончая его персональным шофером… Люди мало изменились за протекшие столетия! Не так же ли точно древние афиняне приговаривали остракизмом, к изгнанию Фемистокла, победителя персов, или отправляли на смерть Сократа? При желании и у Коссы можно было найти немало хороших черт – покровитель гуманистов, организатор собора в Пизе, спасавший патримоний Святого Петра от захвата его неаполитанским королем, борец со схизмою, блестящий полководец и финансист… Но обо всем этом на Констанцском соборе уже никто и не вспомнил.

Ланфан, рассказывая о суде над Коссой, обращает особое внимание на заключительные слова обвинения, характеризующие Иоанна XXIII, и говорит (вполне справедливо!): «Кардиналы, которые избрали такого папу, клялись ему в верности, считали самым достойным из своей среды, сами, значит, должны были быть распутниками и преступниками, каких не в силах нарисовать наша фантазия».

В Констанце, меж тем, творится беспредел. Венгры, вошедшие в город, разбойничают. Папский дворец разграблен. Куриалов избивают. Собор, лишившийся всех кардиналов, спасает, впрочем, мужественное выступление д’Альи 26 марта.

Иоанн Майнцский, почуяв, что его двести латников не смогут противостоять армии Сигизмунда и не желая оказаться схваченным и судимым императором, покидает Констанцу, отправляясь «на лечение» в Баден (еще не взятый войсками Сигизмунда!). С ним уезжает и Поджо Браччолини, спасая свою голову, чтобы описать в письмах приманчивые красоты баденских купален. Возможно, именно в это время схвачен молодой Козимо Медичи. Это уже начало апреля.

Пока идут военные действия, фон Ним и Доменичи объединенными усилиями готовят низложение Иоанна.

7 апреля Сигизмунд подымает против Фридриха Тирольского, объявленного мятежником и отлученного от церкви собором, швейцарцев и Фридриха Нюрнбергского, обещая ему Бранденбург.

Кардиналы начинают покидать Иоанна, который делает, что может: вербует наемников, раздает деньги. Уже начало мая.

Людвиг Баварский и Людвиг Пфальцский пытаются примирить Фридриха Австрийского с императором, а в Констанце вовсю работает комиссия по делам еретиков, во главе с Доменичи.

5 мая Фридрих капитулирует. Бежавшие кардиналы, один за другим, возвращаются на собор. 14 мая состоялось заседание с осуждением Иоанна XXIII…

Где-то там, в ином, большом мире происходят события, внешне не связанные с собором. Женитьбы, дипломатические переговоры. Герцог Жан Бургундский, в стремлении стать королем, тайно сговаривается с англичанами. Назревает новая война с Англией и близится перевернувшее историю горестное сражение при Азенкуре 25 октября 1415-го года, больно ударившее по всем членам французской делегации на соборе, в результате чего новоизбранным папой стал итальянец. Но это все – где-то там…

XLVII

Косса был обвинен, но еще не схвачен. Еще не все было потеряно Фридрихом Австрийским. Бурхарт фон Мансберг отчаянно защищал Баден, Зеккинген и Фельдкирх упорно оборонялись, готовы были подняться против Сигизмунда тирольцы, готовы были оказать помощь Фридриху правители Бургундии и Лотарингии. Была надежда на помощь родственников – Габсбургов, родного и двоюродного братьев. Огромные суммы давал сам Косса. Правители многих городов, оправившись от неожиданного нападения, объявили войну императору Сигизмунду. Следовало продержаться еще немного! Но Фридрих, потеряв в одночасье семьдесят городов, сразу пал духом, и 5 мая согласился подчиниться Сигизмунду и выдать Коссу. Сигизмунд обставил сдачу австрийского герцога возможно торжественнее.