Читать книгу "Долгая дорога домой - Александр Афанасьев"

Только сейчас, проехав на внедорожнике РАБА, грубом, но надежном, больше сотни километров по лесным дорогам, чтобы проверить достоверность карт и, так сказать, протоптать маршрут, – сотник начал понимать, какую глупость они затеяли. Это была Европа, со всеми ее прелестями. Здесь ты можешь делать все, что угодно, и на тебя никто не обратит внимания – до той поры, пока ты это внимание не привлечешь необычным или подозрительным поведением. Как только ты это сделаешь, ты попал. Здесь принято сообщать в полицию обо всем подозрительном, что ты увидел и услышал, население – стукачи поголовно. И если ты попал в поле зрения полиции – тебе уже не уйти.

Хуже того – доверять нельзя никому. Велехов не был оперативником (если бы был, сразу бы отказался от задуманного), но понять, что местное сопротивление битком набито стукачами полиции и ХауптКундшафт-Штелле, – на это ума у казака хватило. И если он обратится к кому-то из местных, то с вероятностью процентов тридцать сразу наткнешся на полицейскую засаду. А если и нет – тот человек, к которому он обратится с самыми добрыми намерениями, привлечет к делу местную группу сопротивления. И уж в ней-то точно – хоть один предатель, но окажется.

Еще ему не давали покоя слова цыганки, сказанные в придорожной корчме. Предатель – рядом с тобой. Насколько рядом – уж не на соседнем сиденье ли?

Если среди сербов есть предатели здесь – почему бы им не быть там, в Висленском крае? Кто-то же сдал группу сербов, рвавших нитку в их секторе.

Сотник остановил машину. Дальше надо идти пешком, не дай Бог обратят внимание на остановившуюся машину.

– Божедар! – негромко сказал сотник.

– Что? – вскинулся серб.

– Пошли.

Не стоило и думать, чтобы приблизиться к периметру вплотную, на два километра от него была уничтожена вся растительность, вся, включая траву, – видимо, поливали с вертолетов или сельскохозяйственных самолетов гербицидами, потому что запашок стоял... так себе. Но шестидесятикратная труба и так давала возможность хорошо все рассмотреть.

Сплошная линия колючки... и изоляторы, значит, есть ток. Да, есть ток, точно – вон, мертвая птица лежит, а вон – еще одна. Натоптанная колея – значит, патрулируется. Интересно, почему не патрулируется беспилотниками, а может, и патрулируется, потому-то и не стоит выходить из леса...

Велехов покрутил кольцо, устанавливая увеличение на максимум, перевел трубу правее, чтобы рассмотреть блокпост.

Блокпост как блокпост, чем-то похож на те, которые были на Востоке годов до шестидесятых, потом сняли. Два бронетранспортера в капонирах, причем поставлены они так, что один смотрит своей пушкой вне охраняемого периметра, а второй – внутрь него. Две машины, черно-белых, с надписью «Полиция», до отделения солдат. С автоматами, форма обычного для Австрии цвета, бледно-голубого. На вид службу несут не особенно тщательно, но отделение солдат есть отделение солдат. Их силами – никак не прорваться, и если организовывать прорыв из города – тоже не получится. Два бронетранспортера с их пушками перемелют все в крупу.

– Что? – толкнул сотника в бок молодой серб.

– Что-что... Ничего!

Велехов был зол не столько на него, сколько на то, что показал себя дураком и сейчас оказался в незнакомой стране, фактически на нелегальном положении, и с целой машиной оружия, которое вообще-то принадлежало Кругу. Так мог поступить не опытный офицер с шестой ходкой на войну, а новобранец первого призыва.

– Пошли! – Велехов скорее от злости и досады решил обойти весь периметр, чтобы посмотреть, нет ли где уязвимого места. Но если даже оно и есть – что в этом случае делать всего впятером, он решительно не знал.

И уязвимое место нашлось...

В городе работали несколько заводов, в том числе перегонный, на котором делалось топливо из угля, и металлургический. Оба – старые, металлургический уныло дымил рыжими лисьими хвостами дыма, поднимающимися в небеса, топливо из угля тоже делалось по устаревшей, грязной технологии, все это работало исключительно потому, что была бесплатная рабочая сила. Туда необходимо было завозить сырье – Пожаревац на этом месте и построили, поскольку тут раньше были богатые рудные залежи, но время прошло, и они истощились. Когда-то сюда была проложена электрифицированная железнодорожная ветка-двухпутка. Прямо у ограждения находилась железнодорожная станция.

Нельзя сказать, что это все не охранялось. Поезда впускали-выпускали через ворота, перед этим все вагоны состава и сам паровоз проверяли, для этого имелись длинные специальные мостки для осматривающих состав. Но через забор было видно, что происходит там, на станции, и сотник увидел, как на станции разгружается военный эшелон. Часть вагонов была крытыми теплушками, часть – пассажирскими, а часть – платформами, а на платформах была техника. Он даже заметил два танка, два самых настоящих танка, годов еще семидесятых. Видимо, для воинской части, которая занималась охраной периметра города, сюда сбагривали старую технику, которую не во что было переделать и жалко – списать. Но это был танк, мощная боевая машина с нарезной пятидюймовой пушкой, из которой можно уничтожить, если вывести на прямую наводку, любой бронеобъект. В том числе – и бронетранспортеры у ворот...

– На, глянь... – сотник передал подзорную трубу Божедару, сам достал рацию, примерно прикинул. Должна была достать.

– Птица вызывает Дрозда, Птица вызывает Дрозда...

– Дрозд, слушаю тебя.

– Как обстановка?

– Чисто, постов нет.

– Я остановился, подъезжай ко мне.

– Где?

– Смотри по карте.

– Понял... дай пару часов.

– Барахло все с собой.

– Да понял я, понял...

Разговор этот, на гражданской частоте, незашифрованный вряд ли остался без внимания служб перехвата. Но что они могут понять из него? Сильно походит на переговоры водителей, среди которых немало русских. Каждый водитель на трассе имеет рацию, и они предупреждают друг друга о постах дорожной полиции и прочих неприятностях, какие могут повстречаться. Один из тысяч разговоров на гражданской волне – и ничего более...

Если хочешь что-то спрятать – положи это на самое видное место.

– Брать будем? – Божедар вернул трубу, едва не подпрыгивая от нетерпения.

– Будем, будем. Но не сейчас.

– Уйдут!

– Не уйдут. Они в ночь поедут. Видишь, где эшелон стоит? Под навесом – спутников боятся, разведки. Ночи ждут...

1 июля 2002 года

Варшава, царство Польское
Константиновский дворец

Сам по себе дворец, символ польской власти, который даже изображали на марках, располагался на некоем расстоянии от столицы. В самой столице у польских царей не было даже захудалой квартиренки. Опыт немалого количества рокошей и бунтов заставлял их держаться подальше от своей столицы... господи, хоть еще в одной стране есть царь или король, который, опасаясь бунтов, держится подальше от столицы? К Константиновскому дворцу бунтовщики пока не шли, но в этот день, первого июля, царь Константин проснулся с мыслью, что сегодня он должен принять какое-то решение...