Читать книгу "Период распада - Александр Афанасьев"

Первым шел старик. Высокий, благообразный старик с длинной седой бородой и в белой галабии[101]неторопливо и важно шествовал по иссушенной яростным южным солнцем иракской земле. Он что-то доказывал второму — намного ниже его ростом, моложе, но не молодому, с окладистой черной бородой, отстававшему от старика на шаг. Приотставая от них еще на несколько шагов, их сопровождали пехлеваны[102]— молодые, с оливкового цвета лицами, черными, как речной голыш, глазами, они были в полицейской форме и небрежно держали в руках короткоствольные американские автоматы. Это и в самом деле были полицейские, просто начальник полиции округа откомандировал их охранять одного особо важного человека. Важным он был не потому, что был богословом, совершившим хадж, о чем свидетельствовала ленточка в чалме, но и сыном одного из командиров исламского сопротивления, боевых отрядов «Аль-Каиды междуречья». От него во многом зависели мир и спокойствие в провинции… и потому его охраняли.

— Дальность…

— Один-два-девять-один, — ответил капитан, смотря на зеленые цифры в экране лазерного дальномера.

— Ветер.

— Ровный. Два влево.

Самым сложным было понять ветер. При стрельбе на такие данные дистанции ветер — самая непредсказуемая переменная в уравнении точного выстрела. Еще десять лет назад выстрел на такую дистанцию был уделом немногочисленных асов, которых в мире — на пальцах пересчитать. Теперь, с распространением тяжелых снайперских винтовок, пущенные пули из которых сохраняют сверхзвуковую скорость и на полутора тысячах метров, с распространением лазерных дальномеров, позволяющих определить точность до метра, метеорологических станций, берущих данные напрямую со спутника, баллистических каль-куляторов, позволяющих рассчитать десятки параметров выстрела, такая дальность стала вполне доступной рядовому, пусть и хорошо подготовленному и оснащенному снайперу.

— Я готов.

Капитан Гуль последний раз вгляделся в лицо идущего по пыльной улице старика — скорее всего, в мечеть или в мадафу[103]направляется. Очень удобно идет — параллельно им, боковую поправку на движение цели почти не нужно рассчитывать, а проблема вертикальной — сильно упрощается. Да, это он — сомнений быть не может.

— Подтверждаю, огонь по готовности.

Все замерло — небо, земля, миллионы и миллиарды расселенных Богом на ней живых существ. Остались только винтовка, пуля, ждущая своего часа, да неспешно бредущий по улице высокий седой старик…

Выстрел громыхнул подобно салюту — вблизи выстрел из этой винтовки был очень громким, — когда капитан уже подумал, что все, сейчас они свернут, и добыча уйдет. От громыхнувшего рядом выстрела он вздрогнул, но начал считать.

— Раз-два…

Не успел он сказать «два», как невидимая рука швырнула старика на землю, со стороны это выглядело именно так, не падение, и не как в голливудском кино — когда человека на несколько метров пулей отбрасывает, — а так, как будто кто-то невидимый аккуратно хлопнул ладонью, и человек распластался на земле, даже не пытаясь цепляться за моментально отнятую у него жизнь.

— Контроль.

— Есть попадание. Кажется, чисто.

Реакция троих других — собеседника и двух пехлеванов — была диаметрально противоположной. Один из пехлеванов бухнулся на землю и стал стрелять, посылая в противоположную от них сторону длинные, бестолковые очереди, второй бросился бежать, автомат колотился у него по боку, он бежал со всех ног, стараясь скрыться, прежде чем на улице окажется толпа. Собеседник сначала бестолково бухнулся в пыль, потом попытался встать, перевернул уже покойного моулави на спину и воздел руки к небу, творя молитву под стрекот автоматных очередей…

А второй охранник уже скрылся за финиковыми пальмами, растущими здесь на поливаемых землях. Вообще он был прав, этот пехлеван-беглец, он справедливо рассудил, если его поставили охранять такого уважаемого человека, а он не сохранил ему жизнь — за это он должен расплатиться своей. А учитывая то, чьим отцом был погибший моулави[104]— на легкую смерть тут рассчитывать не приходилось. В лучшем случае — спутают ноги, обольют бензином и подожгут, почему-то сейчас в Ираке был популярен именно этот вид казни, сотни и тысячи людей собирались на площадях и жадно смотрели, как корчатся в огне, пытаются бежать несчастные. А если под рукой окажется опытный резчик скота, то амер поступит еще хуже: приколотят вниз головой за щиколотки на воротах дома покойного моулави — ворота у него были деревянные, что было в этих краях редкостью, дерево было дорогое, — и снимут заживо кожу, нарезая ее на полоски и посыпая обнаженное, сочащееся кровью и сукровицей мясо солью. Опытный палач может сделать так, что жертва, с которой медленно снимают кожу, будет умирать несколько часов… и поэтому — лучше бежать, а если настигнут — умереть, как мужчина, с оружием в руках, отстреливаясь от единоверцев. Он был прав, беглец, еще несколько минут назад бывший членом общины и воином, но он забыл одно, забыл, что все судьбы в руках Аллаха, и только Ему решать — кому жить, а кому умирать. В неизречимой мудрости своей Аллах решил оставить сегодня жизнь этому несчастному, а вот множество других людей должны были вскоре умереть…

* * *

26 апреля 2014 года

Кант, Кыргызстан

База ВВС России

Полковник Николай Бажаев

Полковник ВВС России Николай Иванович Бажаев был очень удивлен тому, что его и его экипаж дернули с переброски гуманитарной помощи (и не только ее) на Украину, тьфу, «в Украину» то есть, или уже опять «на Украину», не разобраться без ста граммов, в общем — сюда, на южный рубеж, да еще с таким вертолетом, которые по нынешним временам были на вес золота. Но приказ есть приказ, и не подчиниться ему он не имел права.

Полковник Бажаев был командиром экипажа самого крупного в мире транспортного вертолета Ми-26 ВВС России. Его грузовой отсек лишь немного уступал отсеку стандартного американского транспортного самолета С-130, но в отличие от самолета вертолет мог взлетать и садиться на пятачке, лишь бы достаточно было места для огромных винтов. «Корова» — так ласково звали этот вертолет солдаты — взяла на себя основную тяжесть воздушных перевозок по Чечне, большие партии грузов кидали на Халкалу и на Грозный — северный, а уже оттуда либо колоннами, либо «Коровами» разгоняли по всей Чечне. Бажаев воевал в Чечне и даже был награжден за это орденом Мужества — но носить его не любил. Последний раз он «работал» настоящее боевое задание в девятом году, и от этого нервничал. Тем более что всем, кто летел в Кант, было отчего нервничать.