Читать книгу "Смерть домохозяйки и другие тексты - Сара Даниус"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так мы колесили по живописным вермландским дорогам, обсаженным люпинами, километр за километром. Не слишком быстро, но и не слишком медленно. Первой ехала я, потому что я – старшая. За мной, на правильной дистанции – очень важно было соблюдать дистанцию, – ехала Нина с растрепавшимися на ветру светлыми волосами. Последним ехал папа: рукава закатаны, на лбу – жемчужинки пота. Он предпочитал ехать последним. Так было удобнее следить за ситуацией на дороге. Папины белые спортивные туфли легко нажимали на педали, совершая идеальные круговые движения. Время от времени папа кричал хорошо поставленным командирским голосом на всю округу: «Держите дистанцию, девочки! Держите дистанцию!»
Но папа не был бы собой, если бы не оставил в этом тщательно разработанном расписании лазейку для спонтанности. Возможно, именно так командир завоевывает уважение и любовь подчиненных. Мы с Ниной знали, что папа всегда на нашей стороне. Когда мы вернулись назад в хостел после удачной поездки в Морбакку, папа скомкал расписание на день и запихнул бумажный комок в карман. «Ну, девочки, думаю – самое время освежиться!» – сказал он и широко раскинул руки, как делал всегда, когда был в хорошем настроении.
Дело было ближе к вечеру, но солнце еще светило вовсю. Мы устроились в кафе на открытой террасе, и папа заказал кофе и апельсиновый лимонад. Плюс ко всему каждый получил тарелку домашней выпечки. Это был настоящий пир! И это были самые вкусные булочки и самое вкусное печенье, какие нам доводилось пробовать.
11
«Алло, папа! Привет, это Сара. Да, да. Звоню сказать, что останусь ночевать у Анны. Да нет, всё в порядке. Завтра прямо отсюда поеду на матч. Подумала, что оставлю тебе номер на всякий случай. Вот он: 756-17-26».
«О, ну молодец, что позвонила, Сара», – говорит папа. Он откладывает трубку, ищет бумагу и ручку, и снова берет трубку. Я слышу «Новости» на заднем плане.
«Так какой, ты сказала, номер?»
«Семьсот пятьдесят шесть семнадцать двадцать шесть».
«Есть! – говорит папа. – Семь-пять-шесть, один-семь, два-шесть. Еще раз: семь-пять-шесть, один-семь, два-шесть».
«Всё точно, отлично, – говорю я. – До завтра!»
«До завтра!» – говорит папа.
Папа не очень любил телефонные разговоры. По его мнению, телефон был создан для крайних случаев, когда нужно сообщить что-то важное, – но уж никак не для того, чтобы вести долгие беседы. Во всяком случае, так обстояло дело в армии – почему же так не должно быть и здесь, в доме по улице Радарвэген, 6 в Хегернесе?
Звонить нужно только тогда, когда есть какое-то важное сообщение. Ясность, четкость, быстрота – вот главные достоинства телефонной связи, и жизненно важно их блюсти. Звонишь, представляешься, излагаешь суть дела, убеждаешься, что адресат всё понял, прощаешься, кладешь трубку. Идеальный телефонный разговор должен длиться не больше шестидесяти секунд.
Когда тетушка Анналиса звонила поболтать о том, о сем, папе стоило огромных усилий, чтобы не показаться невежливым. Хороший телефон – молчащий телефон. Линию нужно держать свободной. На случай экстренных ситуаций.
Поэтому, конечно, переход сестер Даниус из детского возраста в подростковый стал для папы в некотором роде испытанием. Телефон перестал быть просто телефоном. Трубка сделалась липкой от потных подростковых рук, которые хватались за нее с таким же отчаянием, с каким жертва кораблекрушения хватается за спасательный круг в штормовом море.
Мы с Ниной были вполне обычными подростками. Джинсы – Gul och blå или Wrangler. Первые поцелуи. Разбитые сердца. Слезы в комнате, за закрытыми дверями. Балет – для Нины, баскетбол – для меня. Домашние задания. Походы в кино. В целом, мы вели себя хорошо и отлично справлялись со всем, за что брались. По части подъема вверх по склону холма у нас была неплохая школа.
Но по одному пункту мы всё же расходились с обычной подростковой моделью. У нас как-то не сложилось с подростковым бунтом. Не то чтобы мы так специально решили. Просто так уж вышло. Потому что, как бы самозабвенно ни предавался ты мировой скорби, глупо бунтовать против отца, которому уже за семьдесят, – по крайней мере, против такого, каким был наш отец. Иногда мы, конечно, позволяли себе умеренное непослушание. И случалось, что папа сердился на нас. Но мы с Ниной знали, что он может уйти от нас в любой момент, и в этом не будет ничего странного.
Кроме того, всё в нашем маленьком домашнем хозяйстве моментально шло наперекосяк даже при самых скромных проявлениях подросткового неповиновения. Ведь хозяйство держалось на нас троих. Готовка, мытье посуды, субботние уборки – всё делалось четко по расписанию, приколотому к кухонной двери. Подведет один – рухнет вся система.
12
Сразу по окончании гимназии я начала самостоятельную жизнь. Перепробовала несколько не самых престижных работ (среди прочего, работала крупье в казино), изучала литературоведение в университете, защитила диплом по творчеству Транстрёмера, некоторое время жила в Париже, затем начала писать для Dagens Nyheter, окончила аспирантуру сначала в Англии, а затем в США, получила докторскую степень. В США я прожила в общей сложности десять лет: семь лет на Юге и три года в Лос-Анджелесе. Плюс еще один год я провела в Берлине. За эти годы вышло несколько моих книг.
Возможно, выглядит так, словно всё это было тщательно спланировано. Но это не так. В свое время я ведь была уверена, что не осилю даже чистописание. Но постепенно – сама не знаю, как – я пропахала этот путь. Путь от зерна к караваю часто бывает непрост и извилист. Медленно, очень медленно стала я тем самым караваем.
Той осенью, когда я поступила в университет, – мне было двадцать, – Габриэль Гарсиа Маркес получил Нобелевскую премию по литературе. Я не помню, каким образом, но мне удалось достать три билета на Нобелевскую лекцию. Мероприятие проходило декабрьским вечером в здании Стокгольмской фондовой биржи в Гамла Стане. Папа, Нина и я нарядились и отправились на мероприятие. Мы с Ниной там не бывали ни разу; папе, возможно, доводилось – я не знаю. В любом случае, он был очень рад тому, что я всё организовала. После лекции мы решили отпраздновать это событие в кондитерской на Стурторьет. Было чувство, что мы стали свидетелями грандиозного события, ведь лекцию читал человек, написавший «Сто лет одиночества», собственной персоной! Настроение было праздничным. Папа широко раскинул руки. Мы заказали горячий шоколад со сливками и шафранные булочки.
И
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Смерть домохозяйки и другие тексты - Сара Даниус», после закрытия браузера.
