Читать книгу "Реквием «Вымпелу». Вежливые люди - Валерий Юрьевич Киселёв"

будут решаться вместе с «Вымпелом». По его мнению, теперь было на кого опереться…

Первую совместную задачу мы получили такую: «Задержать всех находящихся в штабе национального фронта города и провести с ними разъяснительные беседы, изъять документы антисоветского содержания и восстановить власть законного правительства города…» Нашей задачей было обеспечить силовую составляющую, их – зафиксировать следы преступной деятельности, направленные на свержение законной власти.

Подъехав всем отделом к зданию указанного нам штаба, – это был небольшой одноэтажный домик, похожий или на контору ЖЭК, или какого-то СМУ, – мы, высыпав из грузовиков, окружили указанное местными разведчиками из погранотряда строение. Увидев военных с автоматами и в необычных касках, из помещения, как тараканы, посыпались в разные стороны люди. Они прыгали в окна, прорывались сквозь двери и разбегались, перепрыгивая через заборы и кустарники. Картина, к сожалению, была достаточно комичная… Большинство бежавших, конечно, были остановлены нашими офицерами. Каждый из них говорил, что никакого отношения к этому помещению не имеет, что о «фронте» вообще слышит впервые. Все до одного, как они говорили, – случайные люди, проходившие мимо. Даже тот, который прыгал в окно, «случайно проходил мимо…» Составили списки всех задержанных, провели работу по поводу того, как сильно надо любить Советскую власть, и отпустили большинство восвояси…

Впервые за всё время нашей командировки возникло ощущение, что мы столкнулись с тягучей, грязной массой событий и людей, участвующих в процессах внутри Национального фронта, которые пока не представляли, почему они там оказались… Здесь было много случайных людей, любопытствующих или, действительно, просто окружавших это формирующееся движение и только начинавших обдумывать: как быть? Большинство именно сейчас решали, присоединяться к неким новоиспечённым борцам за свободу Азербайджана или так и пройти мимо? А вопрос «свободы» у многих вообще не возникал. Из всех разговоров было понятно одно: против русских настроя нет… В отношении Советского государства появилась обида, что их нацию унижают и обижают… К армянам – непримиримая ненависть, доведённая до каких-то гипертрофированных размеров. И произошло это за какой-то год с небольшим… Как наши партийные комитеты и бюро успели всё это проморгать и вовремя не исправить ситуацию в духе интернационализма и братства среди народов? Именно сейчас и с ними надо было работать здравомыслящим людям силами партийных органов. По большому счёту здесь проходила сейчас основная линия фронта, линия лезвия бритвы по границе, куда качнётся общество…

А вот готовность идти в отряды самообороны и выдвигаться на помощь обиженному Нагорному Карабаху была, как оказывается, уже сформировавшейся позицией. Это, как какая-то болезнь молодёжи, желающей доказать свою геройскую суть. Что, неужели люди соскучились по войне? Или действительно, в районе Нагорного Карабаха так плохо, и только им, готовым идти воевать, рассказали правду, а мы просто её не знаем?

Мы сидели в опустевших кабинетах занятого здания и вели разговоры с молодыми, пожилыми и старыми, пытаясь и доброжелательно и справедливо доказать, где правда, и что и почему происходит… Со стариками разговаривать было наиболее просто, – они, благодаря своей мудрости и опыту продолжительной жизни, знали, по своим собственным переживаниям, что такое война. А вот с молодыми разговор чаще всего не складывался. Было такое ощущение, что с ними кто-то уже провёл целенаправленную разъяснительную работу и переубедить их уже не удастся.

Но вместе с тем такие разъяснительные беседы с людьми оказались, по большей части правильными, потому что раньше с ними не разговаривал откровенно никто и никогда. Да и что, в принципе, можно было бы противопоставить нашему интернационализму, братству и дружбе между народами? Ведь только совсем сумасшедший или враг, ненавидящий общественный строй и государство, будет призывать к свержению строя, который за дружбу между народами. Ведь никто и никогда, по крайней мере, принародно и открыто не будет выступать против равенства и равноправия… Неистовый националист? Нет, таких мы не нашли… Хотя каждый из нас понимал, что есть индивидуумы, в которых бушует такая ненависть к системе, что единственный способ реализации этой ненависти – уничтожение…

А я сидел в кабинете с операми из группы «Москва» вместе с Кшнякиным и Инчаковым, периодически вставляя свои суждения в разговор с очередным собеседником, и думал о проблемах национальной непримиримости… Я думал о том, что Советский Союз имеет сегодня проблему намного серьёзнее, чем всё, вместе взятое, происходящее в этой республике. Я искал ответ на вопрос: «Кто породил эту проблему?» Почему получилось так, что общество перестало доверять государству, и члены этого общества перестали помогать государству? Члены этого общества конкретно здесь, в Азербайджане, перестали жить заботами построения достойной жизни, чем должны были быть озабочены все граждане. Они перестали помогать правоохранительным структурам, поддерживать законность, заботиться о безопасности в стране. Именно они старались перевернуть лодку, в которой мы все плыли. Это походило на всеобщее безумие… Но это происходило и почему-то никого не останавливало. И странно, что внутри самого общества даже не произошло раскола. Почти все до единого граждане этой республики объединились в непонимании своего государства. Как оказалось, легко «обидеть» свой народ, а вот доказать теперь свою любовь к народу совсем уже, наверное, невозможно…

Не было и системы идеологического убеждения людей. Люди, толпа, были предоставлены сами себе или, что значительно хуже, – агитаторам от народного фронта и националистам. Мне казалось, что все наиболее активные методы агитации партии большевиков стали исчезать ещё при Ленине. До революции листовки, газеты и агитаторы работали исключительно эффективно, а сегодня, когда можно было использовать всю мощь государства, почему-то ничего зажигающего не звучало, не печаталось, и агитаторы не шли «в народ»… Видно, из подполья работать проще. Что это? Глупость? Или нечего сказать по этому поводу? Или существует комбинация, которая приведёт к лучшему результату?

Вечером присели пообщаться, в том числе с офицерами группы «Москва», и, конечно, опять все разговоры о том, что происходит и как нам решать проблемы восстановления в городе Советской власти. Здесь ситуация, в отличие от Баку, была более прямолинейная. Накануне толпа людей напала на отделение милиции и, разгромив его, завладела всем оружием, которое хранилось в «оружейке» и сейфах у милиционеров. Как нам рассказали, милиция особенно и не сопротивлялась, просто отошли, что называется, в сторону и наблюдали, как взломали оружейку, достали оттуда автоматы, патроны, пистолеты и разбежались. Поиском преступников после этого никто и не занимался. Наступало время безнаказанности… Делай, что хочешь. Милиция перестала даже выходить в город.

– А зачем поиском заниматься? – сказал Кшнякин. – Они в лицо их видели и фамилии точно знают. Это называется: «милиция раздала оружие…»

– Да, по-другому это не назовёшь, – согласился я.

Именно эта безнаказанность и пугала больше всего. Поэтому, посидев