Читать книгу "Жало белого города - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури"

В этот момент появилась бригада из Баскского института судебной медицины. На второй железный стол уложили тело женщины.

Доктор вздохнула и направилась осматривать новую жертву. Я последовал за ней, руки у меня дрожали.

– Посмотрим, что у нас тут, – пробормотала судмедэксперт, смывая душем муку с лица и коротких волос.

Омыла лоб, открытые глаза, нос и рот.

В какой-то момент я потерял равновесие и схватился за стол, на котором лежал Энеко Руис де Гауна.

Очередной жертвой убийцы была Мартина, девушка Германа.

34. Парк Прадо

9 августа, вторник

Я уселся на один из столов из нержавеющей стали. Суд-медэксперт посмотрела на меня с удивлением. Я и не заметил, что касаюсь безжизненного тела Энеко, только что вымытого и все еще влажного.

Так и не придя в себя, я спрыгнул со стола. Джинсы сзади промокли.

– Вы в порядке, инспектор Айяла?

– Это женщина… Это… Мартина Лопес де Арроябе. Девушка моего брата.

Лицо судмедэксперта застыло.

– Вы уверены на сто процентов?

– Она недавно лечилась от рака. Посмотрите, ногти до сих пор темные из-за химиотерапии, ноги опухли из-за отеков, а брови только еще отрастают, – сообщил я профессиональным тоном, уставившись на квадратную белую плитку, покрывавшую пол. Почему-то вид этой плитки помог мне подавить внезапно накативший приступ тошноты. Хотя внешне она была самая обычная: плитка как плитка.

– Не подскажете, где здесь туалет? – выдавил я из себя, почувствовав, что больше не выдержу.

В желудке лежала свинцовая тяжесть, заставившая меня согнуться – казалось, тяжелый булыжник давит на стенки моих внутренностей.

– Вверх по лестнице и налево. Может, вас проводить?

Я бегом понесся к лестнице, так и не ответив. Меня мутило.

Вбежал в туалет, бросился к унитазу с поднятой крышкой, но рвота не последовала, при том что единственным моим желанием было хорошенько проблеваться, а затем уснуть и проспать лет сто подряд, забыв о том, что испоганил жизнь собственному брату.

О пребывании в туалете в памяти осталось мало. Помню, как лежал на сверкающих плитках, в щеках кипела кровь, было очень жарко. Возможно, это был ад, а я в нем – демон.

Все происходящее было проделками дьявола, разве нет?

Только он уничтожает все, что встает у него на пути.

Я был чертовым Поцелуем Смерти: все, что оказывалось рядом со мной, в конце концов гибло. Родители, жена, дети, девушка моего брата и даже брат моей лучшей подруги, погибший по моей вине…

Не помню, заметил ли я, как кто-то вошел. Расцепил мои руки, обхватившие колени, взял за подбородок и не отпускал, пока я не поднял глаза.

– Унаи, – прошептала Альба, присев на корточки рядом со мной. – Пойдем. Ты уже больше двух часов сидишь в женском туалете. Доктор Гевара предупредила, что твои крики слышались по всему Дворцу правосудия. Ты пережил сильнейший нервный срыв, снаружи тебя ждет «скорая помощь», чтобы отвезти в больницу.

– Я не хочу, чтобы меня куда-либо отвозили, Альба. – Зачем это, – ответила часть меня, моя автоматическая часть.

– Это необходимо, поверь. Тебе дадут успокоительное и последят за динамикой. Не осложняй дело еще больше. – Ее голос звучал мягко, необычайно мягко; так мать разговаривает с ребенком, который еще ничего не понимает.

– Успокоительное мне не нужно. Я должен… – пробормотал я, постепенно возвращаясь в реальный мир, – должен сделать один звонок. Рассказать брату прежде, чем он узнает из других источников.

– Унаи, ты пока не готов делать звонки. Парамедики ждут тебя снаружи, возле входа. Пойдем потихоньку. Если хочешь, я поеду с тобой. – В ее словах слышалась мольба, немое «доверься мне, я сейчас сильнее», которому я не хотел подчиняться.

– Ладно, Альба. – Я неуклюже поднялся с пола, уязвляя собственное эго. – Ты права, пора приходить в себя. Думаю, мне действительно нужна посторонняя помощь.

Мы вошли в один из двух панорамных лифтов, пронзавших здание суда по внутренней оси. Стеклянная капсула из научно-фантастической книжки медленно опустила нас на два этажа, пока дежурные сотрудники в коридорах смотрели на нас со сдержанным любопытством.

– Вам лучше, инспектор Айяла? – повторила Альба, когда лифт остановился. До этого момента она обращалась ко мне на «ты», но сейчас вокруг были люди, и Альба вновь превратилась в заместителя комиссара.

Я повернулся в ее сторону и посмотрел в глаза. Это был не первый раз, когда она мне солгала, и за время нашего короткого пути не последний.

– Думаю… мне все-таки нужно успокоительное. Большое спасибо, заместитель комиссара, что позаботились обо мне лично. Я очень оценил ваше внимание.

– К сожалению, не смогу проводить вас в больницу, инспектор. С этим новым поворотом дела комиссар требует меня к себе на срочное совещание и уже давно дожидается в офисе.

На самом деле смысл ее слов был таков: «Я не могу так подставляться и лезть вслед за тобой в машину “скорой помощи”».

– Не беспокойтесь; надеюсь, я сяду туда сам. Еще раз спасибо за помощь – там, наверху, в туалете, – сказал я и направился к санитарам Осакидецы[53], ждавшим меня на палящем солнце, задыхаясь под своими светоотражающими жилетами.

Я украдкой оглянулся: Альба все еще следила за мной из-за стеклянной двери Дворца справедливости. Но тут у нее зазвонил мобильный, и она повернулась, машинально стараясь укрыться от чужого внимания.

– Вы ждете инспектора Айялу? – спросил я одного из парней, сидящих в задней части машины «скорой помощи».

– Да. Он уже идет?

– По-моему, он чувствует себя лучше. Я его коллега, инспектор Ахурия. Если не появится через десять минут, возвращайтесь без него.

– Хорошо, подождем, – ответил парень, пожав плечами.

Я еще не пришел в себя после потрясения и с трудом держался прямо, но мне удалось пройти так, чтобы Альба меня не заметила, и пересечь проспект в направлении парка Прадо.

Я встречал семьи, направлявшиеся к аттракционам, толкая перед собой детские коляски, детей, которые возвращались из парка, неся в руках розовую сахарную вату и подбрасывая в воздух светящиеся волчки.

Яркий солнечный свет меня раздражал. В душе у меня было гораздо темнее, и, если б тьма вырвалась на свободу, она погасила бы половину внешнего мира. Мира тех, кто был мне очень важен. Тех, кто и был моим собственным миром.