Читать книгу "Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба - Семен Резник"

Утром 1 июля 1979 года, взяв на подмогу своих жен и двух друзей, Геннадия Васильева и Владислава Песоцкого, Рябов и Авдонин явились в Поросенков Лог. Вблизи железнодорожного переезда 184 они разыскали тот самый мосток из шпал, от коего уже почти ничего не осталось. Стали раскапывать хлипкую болотистую почву. И почти сразу наткнулись на что-то твердое. Думали, какая-то железяка, а вытащили тазобедренную кость человека…

Все, конечно, были сильно взволнованы, но радость ожидаемого и все же неожиданного открытия тут же была перекрыта страхом.

«Мы все испугались, — вспоминал Г.Т. Рябов. — Кто-то обнаружил испуг непосредственно, по-детски немного. Кто-то холодел внутри. Всё по Блаженному Августину: мгновение назад мы были законопослушные советские люди (это прошлое), сейчас мы — с точки зрения Лубянки — враги пролетарского (кажется, уже общенародного?) государства. Это тягостный миг незримой линии между прошлым и будущим. Что-то нас ожидает в этом будущем?»[340].

Выкопали еще несколько костей, черепов. Все тщательно осмотрели. В. Песоцкий, отличный фотограф, сделал множество снимков…

Гелий Рябов привез в Москву три черепа и обратился к знакомым криминалистам, прося провести научную экспертизу, чтобы удостоверить их принадлежность. Узнав, откуда эти черепа, спецы шарахались от него, как от прокаженного. Обратиться за помощью к Щёлокову Гелий не решился и пребывал в наивной уверенности, что тот ни о чем не подозревает.

Щёлоков все знал, но помочь не мог. Дочери сказал: «Это совершенно невозможно! Он плохо понимает, что делает, если об этом узнают, — ему головы не сносить»[341]. Через третьих лиц, дабы самому не засветиться, он дал понять Гелию Рябову, что ему следует, говоря словами Владимира Высоцкого, «лечь на дно, как подводная лодка, чтоб не могли запеленговать».

Щёлоков был из днепропетровской «мафии» Л.И. Брежнева, с ним и поднялся на Олимп власти. Он очень заботился об «имидже» своего ведомства и всячески старался поднимать авторитет милиции. Потому покровительствовал таким литераторам и кино-теледеятели, как Гелий Рябов. При поощрении и содействии Щёлокова фильмы и телесериалы о доблестях советской милиции не сходили с экранов.

Оборотной стороной проводимой им линии было замалчивание злоупотреблений милиции. Жалобы прятались под сукно, скандалы заминались, расследованию преступлений милиции чинились препятствия, чем вольно или невольно поощрялись ее беззаконные действия.

За несколько дней до Нового 1980 года группа блюстителей порядка, на одной из конечных станций московского метро, отдубасила и обобрала подвыпившего мужчину, задремавшего в поезде и проехавшего свою остановку. Потерпевшим оказался майор КГБ В.В. Афанасьев.

Милиции было строго запрещено задерживать сотрудников КГБ. Когда Афанасьев показал избившим его блюстителям порядка свою ксиву и пригрозил, что «это дело так не оставит», они запаниковали…

Труп Афанасьева был найден на следующее утро далеко за городом, на обочине дороги.

Расследованием убийства своего сотрудника занялся сам КГБ, а милиция делала все, чтобы преступление не было раскрыто. Нашла коса на камень. Следствие длилось два года, но в конце концов преступники были изобличены. А с ними и те, кто им покровительствовал.

После смерти Брежнева генеральным секретарем стал недавний глава КГБ Юрий Андропов. 17 декабря 1982 года Щёлоков был снят с министерского поста. Новый глава МВД В.В. Федорчук стал раскрывать злоупотребления, творившиеся при его предшественнике. Сотни высокопоставленных чинов милиции были уволены, многие оказались за решеткой. Щёлокова вывели из ЦК партии, потом лишили звания генерала армии, героя труда, орденов… В феврале 1983-го его жена Светлана Владимировна покончила с собой. 13 декабря 1984 года, после того, как его исключили из партии, Щёлоков выстрелил себе в голову из охотничьего ружья. Мозги разлетелись по комнате. За три дня до рокового выстрела он послал письмо генсеку Черненко (Андропова уже не было в живых), в котором писал, что законов не нарушал, и просил пощадить детей…

«Русофобия» и юдофобия Игоря Шафаревича

Игорь Ростиславович Шафаревич рос вундеркиндом. Еще школьником он перечитал массу литературы по высшей математике, а затем явился в Московский университет с просьбой его проэкзаменовать. В 17 лет он был принят на последний курс университета, через год его окончил. В 20 лет он уже читал лекции и вел семинары, хотя был младше своих студентов. С годами его математический талант расцвел во всю мощь. Он внес крупный вклад в сложнейшие области математики, создал свою научную школу, стал членом-корреспондентом Академии Наук, членом ведущих академий мира: Американской, Лондонского королевского общества, Германской академии Леопольдина, ряда других.

Шафаревич не мог мириться с коммунистической системой власти и в 70-е годы оказался в числе ведущих диссидентов. Репутация ученого с мировым именем защищала его «от тюрьмы и от сумы», но от преподавательской деятельности его отстранили, не продвигали в академики, хотя по научному весу он этого заслуживал, пакостили, как могли.

Но среди диссидентов Шафаревич тоже вскоре стал диссидентом. Если большинство из них ориентировалось на западные ценности демократии, гражданских свобод и свободного предпринимательства, то для Шафаревича светлое будущее России лежало в ее самодержавно-православном прошлом. По его мнению, сближение с Западом могло только «разжижить» национальную самобытность России, ей это противопоказано. Толкает же ее на гибельный путь небольшая группа интеллигентов, в которой доминируют евреи.

По Шафаревичу, «малый народ», как он назвал такую интеллигенцию, не понимает чаяний «большого народа», не уважает его традиций и самобытной культуры, считает его быдлом, пригодным только на то, чтобы служить материалом для безответственных социальных экспериментов.

Свой главный труд — под названием «Русофобия» — Шафаревич закончил в 1982 году. Опубликовать его было невозможно, и даже в самиздат автор решился его запустить лишь через несколько лет, когда в воздухе запахло горбачевской гласностью и либерализмом. К 1989 году гласность зашла уже так далеко, что «Русофобия» появилась на страницах журнала «Наш современник».

Нам нет нужды касаться всех аспектов этой работы. На Западе она поставила недавнего диссидента вне цивилизованного общества. Президент и секретарь Американской академии наук направили Шафаревичу письмо с просьбой выйти из ее состава, так как, по уставу, исключен из нее никто быть не может. Шафаревич стал первым американским академиком, получившим такой пинок!

Зато для российских национал-патриотов Шафаревич и его «Русофобия» оказались находкой. В их лагере не было людей со столь высокой репутацией и такого произведения, в котором бы столь ясно, и в то же время сдержанно, почти академично излагалась наука ненависти к евреям. Шафаревич был введен в редколлегию «Нашего современника» и ряда других изданий, стал раздавать интервью, часто появлялся на телевизионном экране, словом в одночасье стал знаменитостью, словно звезда рок-н-ролла или спортсмен, выигравший десяток олимпийских медалей.