Читать книгу "Черный список - Чандлер Бейкер"

Но вместо этого все, кроме нее и Грейс, выглядели так, будто у них случилось расстройство желудка. Слоун даже раздумывала, не предложить ли им «Пепто-бисмол», но не стала.

Они собрались в конференц-зале на двадцатом этаже. Именно здесь Слоун выступала с презентациями перед Десмондом и членами правления. А сейчас понимала, что превратилась в юридический балласт. Как порой непредсказуема жизнь!

Гладкий овальный стол из красного дерева окружали пухлые кожаные кресла на колесиках. За столом сидели Козетт с двумя ее прихвостнями (которых Слоун уже мысленно прозвала Пегги и Брэдом, не удосужившись узнать их настоящие имена), член независимого наблюдательного комитета Эл Ранкин, а также Хелен Йе и Грейс. В углу раскинул свои огромные зеленые листья инжир, который, вероятно, обошелся компании не меньше чем в пятьсот долларов. Слоун постигла это на горьком опыте, когда впоследствии избавилась от двух таких же разросшихся монстров в собственной гостиной.

Козетт, демонстративно поправив рукав, посмотрела на свой «Ролекс», будто простая проверка времени непременно требовала для этого целого шоу. Слоун грустно усмехнулась. Видимо, купить такие часы – все равно что обзавестись собственным катером: чтобы оправдать расходы, нужно все время считать, сколько раз вы его используете.

– Где же Арди? Случайно, не передавала, что задержится? – спросила она, словно все с нетерпеним ждали общую подругу к позднему завтраку. Для такого случая вполне сгодился бы салат «Мимоза».

– Уверена, что она вот-вот придет. – Слоун барабанила пальцами по поверхности стола, все более нервничая из-за затянувшегося молчания.

Чтобы как-то себя занять, она принялась исподтишка наблюдать за Козетт. Такая, как она, наверное, никогда не оставляет в раковине грязную посуду. Скорее всего. Ее квартира в Нью-Йорке, наверное, оформлена по правилам фэн-шуй, а на тумбочке или на комоде лежит раскрытая книга Мэри Кондо «Обыкновенное чудо, или Уборка, которая изменит вашу жизнь». Как будто причина, по которой ее жилище поражает своим блеском, заключается в том, что она так образована и любит чистоту, а, скажем, не потому, что ее две тысячи пятьсот рабочих часов в год оплачиваются по непомерно высокой ставке…

Козетт небрежно коснулась циферблата с алмазной каймой.

– Возможно, нам не стоит терять времени и как-то двигаться вперед. Начнем со второстепенных вопросов сегодняшней встречи. – Она указала на три пачки документов: одна для Слоун, вторая для Грейс, третья для Арди. – Мы свели воедино все показания и подготовили документы по урегулированию конфликта. Желтыми полосками я отметила, где нужно подписать. Мы хотели все сделать максимально быстро и безболезненно. – Подавшись вперед, она немного поджала губы.

– Как предусмотрительно с вашей стороны, – мятно-прохладным тоном произнесла Грейс.

Козетт сморщилась и едва заметно кивнула, по-видимому, и в самом деле приняв это замечание в качестве комплимента.

Слоун где-то прочитала, что невозможно убить кого-то, нанеся тысячу порезов, несмотря на старое выражение «смерть от тысячи порезов». Но вот миллион порезов вполне мог выполнить задачу…

Наверное, после всего, что произошло, ей все-таки не стоит думать о таких вещах…

– Дело в том, Козетт, – начала Слоун, – что вы могли просто предложить нам отозвать свой иск. Вот тогда мы подумали бы.

– Слоун, я так и хотела. – Козетт щелкнула ручкой. – Учитывая, что мы давно знаем друг друга. Но правление настроено слишком решительно и считает – с чем я, если честно, согласна, – что мы должны создать прецедент. Чтобы впредь воспрепятствовать необоснованным искам и жалобам.

– Вот оно что! Прецедент. – Грейс нахмурилась и посмотрела на Слоун. Потом пожала плечами. – Впрочем, ваше дело.

В другой обстановке Грейс и Козетт, возможно, даже сошли бы за сестер.

Слоун хмыкнула. Насколько же самоуверенным – мы терпеть не могли это слово! – нужно быть, чтобы не задаться вопросом, почему у двух женщин, которые вот-вот раскошелятся на умопомрачительную сумму, а также откажутся от собственных акций и рабочих мест, так безупречно наведены ресницы…

Дверь в конференц-зал распахнулась, и вошла Арди.

– Простите, мы немного опоздали, – сказала она, оглядывая комнату.

Козетт подняла голову, опустила, потом вдруг встрепенулась, увидев, что Арди пропустила вперед Розалиту и ее сына, Саломона.

– Простите. – Она постучала пальцами по столу. – Здесь проходит важное совещание. Оно еще не закончено. Уборка позже. Прошу вас. – И, облизнув палец, перелистнула лежащий перед ней документ.

– Здравствуйте, мисс Шарп. – Розалита подошла к столу. – Меня зовут Розалита Гильен. А это мой сын, Саломон. Он пока подождет в холле. Саломон, сынок, подойди. И веди себя как следует. Когда заходишь в комнату, надо снимать кепку.

Мальчик послушно снял кепку.

– Здравствуйте, – пробормотал он, уставившись в пол. От всеобщего внимания у мальчика покраснели уши.

Это было похоже на невидимую атомную бомбу: на месте беззвучного взрыва раздулся страшный ядерный «гриб», изменив лица всех присутствующих в радиусе расходящихся во все стороны ударных волн. В темных волосах мальчика, словно молния, сверкнула до боли знакомая белая полоска…

Даже у видавшей виды Слоун перехватило дыхание.

– Козетт, – начала она, когда Арди выпроводила Саломона из помещения, – если б не вы, мы ни за что не раскрыли бы тайну нашей подруги…

Рот Козетт раскрылся, обнажив белые, как у акулы, зубы.

Слоун с удивлением обнаружила, что не ощутила ожидаемого триумфа. Скорее она почувствовала усталость и меланхолию. Это все равно что заявить, что ваша любимая война – Первая мировая, хотя тем самым вы хотели лишь сказать, что она просто самая увлекательная. Ведь на самом деле ни у кого не бывает любимой войны. Вот так и с Розалитой. Та не могла отвести взгляда от женщины, которую видела бесчисленное количество раз. (Хотя Слоун так дружелюбно вела себя на дне рождения Майкла… И каждый это подтвердил бы.)

И, конечно, это произошло с Розалитой в кабинете у Эймса с его громоздким столом и кожаным креслом. Если она слишком зацикливалась на этом, то ее охватывало нестерпимое желание прикончить Эймса. Но, впрочем, ладно, сейчас это было уже неважно…

Розалита положила перед Козетт тонкую папку с документами. Губы Козетт сделались тоньше булавки.

– Я пришла сегодня заявить о том, что восемь лет назад Эймс Гарретт изнасиловал меня здесь, в этом здании. Он заявил тогда, будто я его хочу. Но ничего подобного. Я никогда его не хотела. – Слоун с трудом могла себе представить, каково Розалите было решиться прийти сюда и обратиться к сидящим в этом зале – члену совета директоров, нью-йоркским адвокатам, высокопоставленному сотруднику отдела кадров. Причем не просто обратиться, а произнести все именно так и в таком порядке. Эймс Гарретт изнасиловал меня.