Читать книгу "Охота на ведьму - Астрид Фритц"

Тот наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди.

– Замечательно, мастер Ганс. – Приор кивнул. – Пока что достаточно.

Инквизитор взирал на меня с улыбкой предвкушения, будто на ломящийся от яств стол. Моя ненависть к нему испарилась, сейчас в моей душе осталось место лишь для острого неизбывного ужаса.

– Теперь ты знаешь, что тебя ожидает. Кстати, Лейтнер созналась во всем на дыбе.

Краем глаза я заметила, как палач удивленно повернулся к брату Генриху.

– Созналась во всех своих злодеяниях, – продолжил приор. – И в том, что ты, Сюзанна, уже много лет состоишь в здешнем ковене ведьм и вместе с ними прошлым летом наслала на город чары градобития! Так сознайся же и ты!

– Вы лжете! Ни в чем таком она не сознавалась.

Его улыбка сползла с лица.

– Что ж, вскоре мы продолжим наш допрос. А до тех пор – прислушайся к своей душе. Так или иначе, я докажу твои злодеяния.

– Ну, так допросите меня! – крикнула я так громко, что мой голос эхом раскатился под сводами подвала.

На лице брата Генриха показалось раздражение.

– Ну, и чего вы здесь стоите? – напустился он на палача. – Лучше бы занялись Лейтнер, ей еще плечи надо вправить. А после этого возвращайтесь. Судебный пристав передаст вам дальнейшие указания.

– Как прикажете, господин инквизитор.

После того как меня привели обратно в камеру, я свернулась на вонючем сене, ожидая, когда же меня поведут на допрос. Мне казалось, что я уже чувствую боль в пальцах и ногах. А насколько мучительна дыба, когда руки выворачиваются, я даже представить себе не могла. Учитывая, как ужасно вопила Лейтнер, боль, должно быть, немыслимая. Как в аду.

Но она хотя бы выжила. Я сомневалась, что выдержу такую пытку, не сказав того, что от меня хотят услышать.

Глава 60

Позже в тот же день

– Сюзанна Миттнахт – на допрос! – рявкнул судебный пристав и приказал лысому отпереть решетку.

Я поплелась за ним вверх по лестнице и дождалась, пока он без спешки отопрет тяжелую дубовую дверь. Изогнутый коридор привел нас к еще одной лестнице, и, наконец, мы очутились в небольшом пустом помещении, откуда, как мне было известно, вела незапертая дверь в Малый зал ратуши. Из зарешеченного окна открывался вид на переулок Кауфгерренгассе. Привстав на цыпочки, я выглянула наружу. Обрамленный роскошными особняками переулок мирно грелся в лучах утреннего солнца, несколько богато одетых купцов стояли неподалеку от стены ратуши и, общаясь друг с другом, ждали, пока их телеги въедут во двор, за широкие ворота, или остановятся прямо в переулке, где с них будут разгружать товары.

Я невольно подумала о Страсбурге, и в груди у меня защемило. Еще вчера, засыпая, я надеялась, что Орландо и Симон каким-то образом узнают о моем заточении в Селесте. Что они оба давно уже ищут меня здесь, в моем родном городе. Но теперь, когда миновал мой третий день в камере и ничего не изменилось, надежда покинула меня. Они узнают о случившемся, только когда будет слишком поздно.

– Хватит глазеть, замечталась она тут! – проворчал пристав. – Заходи уже.

Достав дубинку, он указал на открытую дверь. Я заметила, что, кроме заплечных дел мастера, люди стараются ко мне не прикасаться. Значит, уже сейчас все считают меня ведьмой.

Я глубоко вздохнула. На этот раз я не проявлю слабости перед приором.

На допросе в зале кроме судьи Беклина присутствовали еще два городских советника. Никто из них мне не представился и даже не поздоровался. При моем появлении все они перекрестились, и у всех присутствующих, кроме брата Генриха, на груди я заметила какие-то странные амулеты – вероятно, они должны были защитить этих людей от моих чар. Как бы то ни было, мне поставили небольшой табурет перед столами судей.

Встав, приор обвел взглядом собравшихся.

– Прежде чем мы перейдем к официальному допросу Сюзанны Зайденштикер в присутствии судебного председателя, членов суда и моего нотариуса, я хотел бы предупредить почтенных судей о том, что к допрашиваемой опасно прикасаться, как и опасно смотреть ей в глаза, поскольку ей выдвинуты серьезные обвинения в ведовстве. Только я как представитель духовенства не подвластен ее чарам.

Я сама удивилась тому, что мой голос не дрогнул, когда я по приказу судьи принесла присягу на Евангелии.

– Итак, Сюзанна, – начал брат Генрих, – вчера у нас с тобой состоялась дружеская беседа, которую нам, к сожалению, пришлось прервать из-за твоего приступа слабости. Теперь же ты не сможешь прибегнуть к подобной уловке. И помни, я отчетливо вижу, когда ты лжешь, а когда говоришь правду. Записывайте, Гремпер: «Второй допрос Сюзанны Зайденштикер, урожденной Миттнахт, родившейся в Селесте и проживающей в Страсбурге. На допросе присутствуют: папский инквизитор Генрикус Инститор, императорский нотариус Иоганн Гремпер и представители почтенного и полномочного Высшего суда – председатель суда судья Мартин Беклин, сопредседатели судья Иоганн Голль и судья Конрад Менделин. Селеста, день святой Магдалины[164], anno domini 1486».

Сидевший слева от инквизитора худощавый мужчина с острой бородкой поднял руку.

– Прежде чем мы начнем, мне бы хотелось задать вам один вопрос, достопочтенный инквизитор. Насколько мне стало известно, сейчас вы работаете над написанием книги под названием «Malleus Maleficarum», и, если мне не изменяют мои знания латыни, это название можно перевести как «Молот ведьм», но не как «Молот колдунов». Таким образом, вы используете для обозначения повинных в колдовстве женский род. Почему?

– Видите ли, достопочтенный советник Голль, я сознательно выбрал для моего произведения именно такое название. Судя по моему опыту, вера женщины слабее веры мужчины, женщина больше подвержена страстям, а потому чаще впадает в ересь демонопоклонничества. Название должно подчеркнуть важность этого факта. Таким образом, вы вполне можете называть мой скромный трактат не только «Malleus Maleficarum», но и «Молот ведьм».

Бородатый одобрительно кивнул.

– Вы совершенно правы. Хвала Господу нашему, хранящему род мужской от злодеяний ведовства. Иисус Христос был рожден в мужском облике, так не доказывает ли уже один только этот факт то, что мужской облик угоднее Господу, нежели женский?

– Великолепная мысль, советник Голль! Запишите ее, Гремпер, я непременно должен это запомнить.

Еще мгновение назад я чувствовала себя совершенно беспомощной перед этими пятью мужчинами, но теперь их мерзкая болтовня разожгла во мне злость. И эта злость придала мне сил.

Я упрямо взглянула брату Генриху в глаза, когда он повернулся ко мне.