Читать книгу "Последний койот - Майкл Коннелли"

Босх не мог рассказать Ирвингу, что думает об этом деле и о трагедии с Паундсом. Но останавливало его не чувство вины, а желание отомстить. В этот момент он подумал, что месть – это своего рода соло, работа для одиночки, о которой никому не следует говорить.

– У меня нет ответа на этот вопрос, – сказал он. – Я лично об этом деле Паундсу не рассказывал. Но он всегда хотел прижать меня к ногтю, и вы об этом знаете. Хотя этот парень мертв, я все равно скажу, что он был задницей и желал мне зла. Он наверняка собирал обо мне всякие сплетни, прислушивался ко всем разговорам, имевшим ко мне хоть какое-то отношение. Двое-трое людей видели меня кое-где на прошлой неделе. Известие об этом могло дойти до ушей Паундса. Возможно, он решил как-то вмешаться, но был плохим следователем и мог допустить ошибку.

Роковую ошибку...

Ирвинг смотрел на него остановившимся взглядом. Босх знал, что шеф пытается определить, сколько в его словах правды, а сколько вымысла и откровенной лжи. Он не стал дожидаться, когда тот заговорит, и первым нарушил молчание:

– Он сказал, что собирается встретиться с каким-то важным человеком.

– Это так.

– Я не знаю, шеф, что вам рассказал по телефону Маккитрик о состоявшейся между нами беседе. Но думаю, вы догадываетесь, что в это дело были в свое время вовлечены важные персоны... люди, знавшие так или иначе мою мать. Вы не можете об этом не догадываться, поскольку сами находились на месте преступления.

– Да, я там был. Но в расследовании не участвовал. Меня лишь допросили как свидетеля.

– Скажите, Маккитрик рассказал вам об Арно Конклине?

– Не сегодня. В те давние дни. Помнится, когда я спросил его, как идет расследование, он посоветовал обратиться за ответом к Арно Конклину. По его мнению, Арно прикрывал какого-то человека, увязшего в этом деле по уши.

– Что ж, Арно Конклина вполне можно назвать важной персоной.

– Только не сейчас. Нынче он глубокий старик, если, конечно, еще не отдал концы.

– Он жив, шеф. В этой связи вам необходимо иметь в виду одну вещь: важные персоны вращаются в совершенно определенных кругах. То есть общаются с другими важными персонами и никогда не остаются в одиночестве. Конклин, возможно, стар, и даже очень, но в его окружении могут найтись и не столь старые люди.

– Что ты хочешь всем этим сказать, Босх?

– Хочу сказать, чтобы вы оставили меня в покое. Я должен сделать это сам. Я единственный человек, способный довести это дело до конца. Поэтому очень вас прошу: скажите Брокману, да и всем остальным, чтобы они держались от меня подальше.

Ирвинг с минуту, не меньше, задумчиво его созерцал. Босх понимал, что он не знает, как быть с ним и затеянным им расследованием.

Поднявшись с места, он произнес:

– Буду держать вас в курсе, шеф.

– У меня такое ощущение, что ты не все мне сказал.

– Так будет лучше.

Он пересек комнату, открыл дверь и вышел в холл. Потом, вспомнив нечто важное, вернулся в конференц-зал и посмотрел на Ирвинга.

– Как прикажете добираться до дома? Меня привезли сюда на полицейской машине...

Ирвинг вздохнул и потянулся к телефону.

* * *

Босх спустился на пятый этаж и прошел в отдел внутренних расследований, но никого там не застал. Потом он с минуту прогуливался по приемной в ожидании Толивера, которому Ирвинг приказал отвезти его домой, но молодой детектив так и не объявился. Босх решил, что это очередная мелкая провокация, которую устроил ему ОВР. Ему не хотелось ходить по комнатам и разыскивать Толивера, поэтому он громко позвал его по имени. Одна из дверей была приоткрыта, и Босх решил, что если Толивер находится неподалеку, то наверняка его услышит.

Однако в приемную вместо Толивера вышел Брокман и молча уставился на посетителя.

– Вы не видели Толивера? – спросил у него Босх. – Он по идее должен отвезти меня домой. Это все, что мне от вас надо. Не хочу иметь с вами никаких дел.

– Правда? Очень жаль...

– Позовите Толивера – и дело с концом.

– Я бы на вашем месте уделил больше внимания мне, Босх.

– О да. Я знаю, что вас нужно постоянно держать в поле зрения.

– Сколько бы вы за мной ни наблюдали, я нанесу вам удар неожиданно.

Босх кивнул и бросил взгляд на дверь, откуда, по его мнению, должен был появиться Толивер. Он не собирался обострять ситуацию и хотел только одного – чтобы кто-нибудь отвез его домой. Он уже стал подумывать, не выйти ли на улицу, чтобы поймать такси, но вспомнил, что в час пик это обойдется ему не менее пятидесяти долларов. Таких денег у него при себе не было. Кроме того, мысль, что его отвезет домой сотрудник ОВР, тешила его самолюбие.

– Эй, убийца!

Босх мрачно посмотрел на Брокмана. Этот цирк начал его утомлять.

– Интересно, каково это – трахать другого убийцу? Должно быть, нечто особенное, коль скоро вы ради этого потащились во Флориду.

Босх попытался сохранить спокойствие, но почувствовал, что лицо его выдает. Он вдруг понял, о ком и о чем заговорил Брокман.

– На что это вы намекаете?

Лицо Брокмана осветилось радостной улыбкой, когда он расшифровал удивленный взгляд Босха.

– Матерь Божья! Так она, значит, вам ничего не сказала?

– Не сказала чего?

Босху хотелось схватить Брокмана за шиворот и ткнуть носом в конторку. Однако он продолжал изображать спокойствие, которого не испытывал.

– Чего не сказала? Я вам поясню чего. Лично я думаю, что ваша история насквозь лжива, и приложу все силы, чтобы эти доказать. Тогда мистер Чистый, занимающий офис этажом выше, не сможет вас защитить.

– Между прочим, он приказал вам оставить меня в покое, поскольку я освобожден от подозрений.

– Чтоб вы провалились – оба! Впрочем, когда я заявлюсь к нему с доказательствами вашего дутого алиби, ему не останется ничего другого, как вас стреножить.

Из двери за конторкой вышел Толивер с ключами от машины. Заметив Брокмана, он остановился у него за спиной и стал разглядывать паркет у себя под ногами.

– Я первым делом прогнал ее данные через компьютер, – продолжал Брокман. – На нее кое-что есть, Босх. Вы не знали об этом? Она убийца – такая же, как и вы. Как говорится, свояк свояка видит издалека. Из вас получилась отличная парочка.

Босху хотелось задать тысячу вопросов, но только не этому человеку. Он вдруг ощутил, как в груди, где сберегалось теплое чувство к Джаз, копится леденящий вакуум. Потом, правда, осознал, что Джаз повсюду оставляла для него особые знаки, своего рода иероглифы, которые он не сумел расшифровать. И все же он не мог отделаться от мысли, что его предали.