Читать книгу "Охотник на вундерваффе - Владислав Морозов"

Хотя в одном из найденных мной позднее документов в числе партии из 478 немецких военнопленных, репатриированных в ноябре 1949 г. в Восточную Германию (на транспортном судне «Дмитрий Фурманов», рейсом Балтийск – Росток) значился некий обермаат Оскар Нельм 1916 года рождения, попавший в плен как раз в сентябре 1943-го.

Про второго немца, матросгефрейтера Пфотенхаузера, я никаких сведений не нашел, даже несмотря на его запоминающуюся фамилию…

Тем не менее отчасти нам тогда все-таки повезло – в окрестном лесу и в самом болоте все-таки удалось найти кое-какие обломки. В том числе приборный щиток из рубки уничтоженной десантной баржи и детали кожуха одного из ее подъемных двигателей.

На некоторых деталях была замечена маркировка завода «Dragen-Werke» в г. Рендсбурге, километрах в 25 от Киля.

Уж не знаю, какие именно конкретные меры предприняло тогда советское командование, но, как я прочитал потом, в своем времени, в одной статье из французского журнала «Ciel De Guerreа» за 2005 год, ровно через две недели двести «Ланкастеров» Королевских ВВС разбомбили в хлам большую часть цехов и прочей инфраструктуры этого завода. На немногих оставшихся производственных мощностях предприятия потом делали ряд деталей для сверхмалых подводных лодок «Бибер» и «Зеехунд». Производили ли на этом заводе те самые «танкодесантные аэроплатформы» (или как их еще можно назвать?) серийно и производили ли вообще – понять из немногочисленных опубликованных документов и западных журнальных статей было невозможно. Точно так же неизвестными для меня остались разработчики этого «чуда-оружия» и хотя бы приблизительный адрес их конструкторского бюро. Больше никакой информации ни о них, ни о каких-нибудь немецких судах на воздушной подушке я в будущем, увы, не обнаружил. И вообще, согласно официальной версии истории, в ФРГ СВВП начали заниматься только в начале 1960-х годов, да и то исключительно в исследовательских целях…

Ну а мой старый знакомый, серо-полосатый котяра, ожидаемо объявился в Мракова прямо накануне нашего отъезда из этой деревни. Так что и на сей раз все у меня, видимо, прошло вполне себе штатно.

Разумеется, по итогам этой успешно проведенной, операции последовали награждения. Майор Федотов получил орден Отечественной войны II степени. И, кстати говоря, никого с фамилией Насонов в числе награжденных за эту акцию по найденным мной в будущем документам не значилось, хотя тогда отметили всех, включая радиоразведку и артиллеристов из того самого артполка РГК. А раз так – он либо вообще не участвовал в бою с пресловутым «Белым Тигром», либо участвовал, но категорически не наработал на правительственную награду. А раз так, лично для меня осталась совершенно непонятной та роль, которую играл во всей этой истории недогорелый танкист Насонов, если, конечно, исходить исключительно из дошедшей до нашего времени легенды, по материалам которой потом даже сняли довольно невразумительное кино. Во всяком случае никакого таинственного «переродившегося в огне воплощения войны» (уж не из «Игры Престолов» ли эту идею стырили?), встречи с которым все время искал неуязвимый «Белый Тигр», я здесь не узрел. Хотя в реальной жизни все обычно куда проще и пошлее, чем в народных сказаниях и мемуарах.

Вообще майор Федотов после этого заметно пошел в гору и закончил войну в разведотделе 2-го Белорусского фронта в звании полковника, потом служил в Группе советских войск (тогда к этому названию еще прибавляли «оккупационных») в Германии, в частности был заместителем коменданта города Ратенов. Демобилизовался из рядов родных вооруженных сил по состоянию здоровья в феврале 1949 г., других сведений о нем я в будущем не обнаружил, да и не особо искал, честно говоря.

В свою очередь, наш «верховный вождь» Заманухин тогда удостоился ордена Александра Невского, а майор Никитин – очередного Боевого Красного Знамени. Мне же под новый 1944 год вручили Красную Звезду, а всех прочих членов нашей группы отметили медалями.

При этом у меня почему-то было четкое ощущение того, что самое веселье мне еще только предстоит. И я не ошибся.

Фронтовая тетрадь старшины Потеряхина

Запись 6. Главная интрига, или обнуление числа графьев

16 января 1945 года. Где-то между Лодзем и Бреслау. Граница Третьего рейха и Генерал-губернаторства. 1-й Белорусский фронт. Территория нынешней Польши.

* * *

Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел, по-моему, зря…

Дядя Кока. Из хф «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви»

И опять кругом была зима. Прошедший 1944 год был довольно хлопотным, но каким-то будничным. Прежде всего в плане направления и общей неотвратимости того, что происходило на фронтах.

Если в 1943-м, даже в момент, когда Красная Армия вышла за Днепр, а союзнички активно дурковали в Италии, ничего еще не было окончательно решено, у Гитлера все-таки оставались какие-то пусть дохлые, но все же варианты. Перемена общей стратегии, сепаратный мир с кем-нибудь из противников, да мало ли? После явления образца явно не учтенных никем вражеских военных технологий в брянских болотах(с его последующим утоплением) я с беспокойством ожидал, что арийские сверхчеловеки попробуют вытащить из рукава еще пару тузов, дабы изменить ход войны в свою пользу. Но, как оказалось, я зря беспокоился. То ли у неизвестных гитлеровских умников все-таки был слишком мелкий масштаб и все их новинки существовали лишь в единичных, опытных образцах, то ли у кого-то из высших нацистских бонз таки лопнуло терпение и их всех вообще поставили к стенке или скопом отправили в Аушвиц или Дахау за систематический срыв соответствующих мероприятий – тут можно было предполагать все что угодно.

Так или иначе четвертый год войны был временем нашего непрерывного поступательно движения на запад (говорю «нашего» поскольку все-таки имел к этому процессу какое-то отношение, а значит, имею право формулировать именно так, хотя, признаюсь честно, в штыковые атаки я все-таки не ходил), которое уже невозможно было остановить никакими силами и средствами из числа тех, которые еще имел Дриттен Райх.

Нет, безусловно, они ожесточенно сопротивлялись, и пули с осколками все так же не летели лишь в одну сторону. Я, честно говоря, даже не знаю, что на той войне было хуже – погибнуть в беспросветные кампании 1941–1942 годов, когда до Берлина было как до Китая раком, и буквально во всем сквозила жуткая неопределенность, или в последний, победный год войны, когда исход уже был вполне понятен. Чертовы новые римляне упорно оборонялись, и каждый отвоеванный рубеж стоил вполне конкретной, немалой крови (за пролитие которой нас потом не поблагодарит вообще никто, включая белорусов), но даже до них уже начало помаленьку доходить, что это было лишь оттягиванием неизбежного и не более того.

Надежд на «коренной перелом» в ходе войны у Гитлера уже не могло быть, поскольку чудеса в реальной жизни, как известно, не случаются никогда. Впрочем, ни бесноватый фюрер, ни его идеальные с расовой точки зрения сограждане все еще не хотели признавать столь очевидные вещи публично…

Конечно, различных ползающих и стреляющих новинок в этом году было хоть отбавляй, и наша «спецгруппа» практически не вылезала с фронта. Хотя, надо признать, что ничего такого, о чем я прежде не знал бы, я за весь 1944 год у противника не увидел. Так что в этом смысле арийцы меня разочаровали.