Читать книгу "Право на одиночество - Ника Соболева"

Я вздохнула. Да, и эти мысли были мне знакомы. Я тоже стеснялась и ненавидела своё тело… до тех пор, пока это не перестало быть важным. После смерти родителей такие вещи больше не волновали меня. С тех пор я никак не относилась к своей внешности — ну волосы, ну глаза, ну грудь… а красивое, или нет — какая разница? Разве может красивая грудь сделать меня счастливой?

— Там, на полке, есть фотография Маши. Если хочешь, посмотри.

Подойдя к снимку, я взяла его в руки и вгляделась в счастливые молодые лица. Рашидова я узнала сразу — худой и длинный, он властным жестом приобнимал стоящую рядом девушку. В его лице я увидела ту же силу и твёрдость, что и сейчас.

А вот девушка… Маша… Она робко улыбалась, смотря в камеру, и, глядя на неё, мне почему-то тоже хотелось улыбнуться. Кудрявые тёмные волосы до лопаток, светлые глаза — на чёрно-белом снимке непонятно, какого цвета, — нос картошкой, круглое личико с пухлыми щёчками… Я бы не сказала, что так сильно на неё похожа, но всё-таки какое-то сходство просматривалось. Едва уловимое, но тем не менее… А ведь это всего лишь снимок, а если мы похожи в жестах, голосе, движениях…

Поставив фотографию на полку, я вернулась к своему креслу. Но, проходя мимо столика, вдруг зацепилась носком за ножку и очень удачно шлёпнулась прямо на колени Рашидову.

От неожиданности мы оба оторопели. Я положила свои руки ему на плечи, готовясь встать, как вдруг поняла, что делать этого почему-то совсем не хочется.

— Да ты не ёрзай, — Мир рассмеялся, и мне вдруг показалось, что передо мной не этот взрослый, уже даже почти пожилой, мужчина, а тот молодой человек, которого я только что увидела на фотографии. — Чем тебе не нравятся мои коленки?

— Вообще-то нравятся, — честно призналась я. — Но…

— Наташ, — Рашидов вдруг стал серьёзным, — ну забудь ты об условностях. Нравится — сиди. И не думай ни о чём. Делай хоть иногда то, чего тебе хочется. Я понимаю, если бы это кому-то вредило, а так…

— Значит, делать то, чего хочется? И ты прям вот всё-всё мне разрешишь делать?

— Ну, ты покажи, чего хочешь сделать, и я расскажу, разрешаю или нет.

И тут я, вздохнув, отпустила все лишние мысли. Обняла Мира и прижалась щекой к его груди, устроившись на коленках поудобнее. В ближайшее время не слезу, пусть даже не просит!

Но вместо того, чтобы протестовать, Мир рассмеялся и тоже аккуратно обнял меня за плечи.

— Хочешь, я расскажу тебе какую-нибудь весёлую историю из нашего с Мишкой детства?

— Конечно, — ответила я, закрывая глаза.

Я так и не вспомнила, в какой момент уснула, сидя на коленках у ещё вчера чужого мужчины. Очнулась уже, когда меня клали в мягкую постель, причём явно не мою.

— А у меня там кошка, — пробормотала я, борясь со сном.

— Т-с-с. Спи, я завтра перед работой отвезу тебя домой, покормишь свою кошку.

Последним, что я почувствовала, был лёгкий поцелуй в щёку, а потом я уже провалилась в сон.

Проснувшись утром, я несколько секунд не понимала, где нахожусь. Пялилась на широкую постель, на огромный плазменный телевизор напротив, на комод, на незнакомый потолок… И на мужчину, сидящего рядом.

Быстро восстановив в памяти события вчерашнего вечера, я поняла, что, во-первых, осталась на ночь у Рашидова, во-вторых, он положил меня в постель не совсем голую, только платье снял, а в-третьих — ничего у нас ночью не было. Кажется, он тут и не спал, хотя на кровати явно можно было поместить ещё человек эдак пять…

Я приподнялась, пытаясь рассмотреть хоть что-то, по чему можно будет понять, сколько сейчас времени. Но не успела даже приглядеться, как услышала тихий голос Мира:

— Ты не сердишься?

От неожиданности я вздрогнула.

— На что?

Немного сонный, со взъерошенными волосами, Рашидов выглядел крайне забавно. Он уже был одет и сидел на краю кровати, с беспокойством всматриваясь в моё лицо.

— Что не разбудил и домой не отвёз. Просто ты так крепко уснула… Я не хотел тебя будить и почти час потом ещё добираться до твоего дома…

— Не сержусь. Особенно я тебе благодарна за то, что ты не стал меня полностью раздевать, а то я подумала бы чего-нибудь не то…

— Например? — Мир улыбнулся.

— Например, что напилась вчера до чёртиков, разнесла тебе библиотеку, а потом полночи с тобой кувыркалась.

В глазах Рашидова промелькнуло что-то странное. А потом он улыбнулся ещё шире и ответил:

— Насчёт первого и второго я искренне сомневаюсь, ты на такое не способна. А вот насчёт третьего я бы не возражал… Только вот на это ты тоже не способна.

И Мир подмигнул мне. Я тоже улыбнулась, хотя мне было немного неловко — в основном из-за того, что я не привыкла просыпаться в чужой постели. Даже зная, что ничего не было…

— Верно, такая уж я благоразумная. А… кстати, где ты сам спал?

— В другой комнате, — Мир махнул рукой. — Мало у меня тут комнат с диванами, что ли? А теперь пойдём, позавтракаем, и я отвезу тебя домой. Кошкам ведь тоже надо кушать.

Если бы не Мир, эту неделю, пока не было Громова, я бы пережила с большим трудом. Я и так очень сильно скучала, но рядом с Рашидовым мне становилось немного легче. Даже когда мы разговаривали о работе — а это происходило достаточно часто — мысли о Максиме Петровиче не приносили мне такого мучительного дискомфорта, как было, когда я оставалась одна.

Далеко не всегда можно объяснить себе свои же поступки. И я не смогла бы чётко объяснить, зачем мне нужно общение с Миром… просто знала, что это правильно. И в кои-то веки я не рассуждала на всякие философские темы, отпустив себя, как и просил Мир.

Постепенно я, как из кусочков пазла, складывала его жизнь, узнавая с каждым днём всё больше. Не только о Ломове и Маше, а обо всех дорогих ему людях, о сыновьях, об учёбе в университете и несбывшихся мечтах, о бизнесе… И об одиночестве взрослого мужчины, у которого в жизни есть всё — и в то же время нет ничего, чего нельзя было бы отдать без сожаления. Кроме сыновей, которым он уже давно не очень-то нужен — у них свои семьи и маленькие дети.

И я стала видеть одновременно двух Эльмиров — первый, мудрый и печальный, немного мечтательный — именно таким становился Мир при мне. А второй — властный и безжалостный, холодный, как сталь — таким он был с подчинёнными. Я оценила его «вторую ипостась» в полной мере, когда Мир пару раз говорил при мне по телефону и кого-то отчитывал.

И ни одного из этих двух Рашидовых я не боялась. Даже того, властного и холодного. Ведь когда Мир смотрел на меня, в глубине его тёмных глаз загорался ласковый тёплый огонёк. И этот огонёк нельзя было скрыть ни за одной из его масок.

В понедельник я шла на работу, сгорая от предвкушения. Я уже так соскучилась по Громову, что готова была броситься ему на шею прямо с порога. И даже не удержалась от вопроса на проходной.