Читать книгу "Я живу в этом теле - Юрий Никитин"

– Помню, – согласился я.

Он пропустил меня вперед в прихожую, там уже я посторонился,он открыл дверь, пропустил меня, зато я первым прошел к шахте лифта и коснулсякнопки вызова.

– А помните, – сказал он с некоторымудивлением, – еще с десяток лет назад был настоящий астрономический бум?Не только в специальных журналах, но в простой периодике разворачивалисьдискуссии о возникновении галактик, о пульсарах, квазарах, квазагах, нейтронныхзвездах, «черных дырах»… Выступали с обширными статьями видные астрономы, сними увлеченно спорили читатели, приводили свои доводы…

– Помню, – сказал я снова. – У меня на полкевсе книги по астрономии – перепечатки с изданий тех лет.

– Вот-вот! А потом как отрезало.

– Почему?

Он обернулся и внимательно посмотрел на меня:

– Представляю, но весьма… так сказать, смутно.

– Насколько смутно?

Он усмехнулся моей настойчивости:

– Настолько, что не могу оформить в слова. А мычание,простите, будет звучать хоть и уместнее, но несколько непристойно для человекав костюме от Версаче.

В шахте поскрипывало, огонек приблизился, дверьраспахнулась. Я шагнул в кабину, что тут же слегка качнулась. Я постарался непредставлять туннель, что начинается сразу за тонким днищем внизу и что на днетуннеля. Астролог же вошел следом, на лице смятение:

– Не понимаю, почему мой мозг закрыт. Хорошо помню,сколько световых лет до ближайшей звезды и сколько – до ближайшейгалактики. Но в то же время я чувствую всеми фибрами души, что мир плоский,недвижим… разве что не на трех китах! И в черепаху не верю. Но в остальном я воПтоломеевой Вселенной. Земля для меня – центр Вселенной, а Солнце… Солнцевокруг Земли! Хоть убей, не могу представить, что Земля – круглая. Да, этоя говорю другим, рассказываю устройство Вселенной… в свете современных знаний,но мозг мой автоматически захлопывается, когда я пытаюсь себе представить хотьчто-то…

Дверцы лифта раздвинулись. Мы поднялись по металлическойлесенке, Аркадий открыл люк и вышел на крышу. Я сделал шаг следом и застыл,словно меня окунули в жидкий гелий. Космический холод пронизал до костей. Весьогромный небесный свод усыпан звездами, и все эти холодные кристаллы смертинацелили на меня свои острые грани.

Моя плоть трещала, как лед под гусеницами танка. Незримыелучи ломали замерзшие нервы, проникали в глубь костей и вымораживали тамкостный мозг. Черный ужас хлынул в мозг, захлестнул.

Аркадий прошел мимо телескопа, ласково коснулся трубыкончиками пальцев:

– Обычно сюда поднимаются с шуточками да смешками.Крыша, знаете ли… Но потом как-то притихают. Даже самые записные острословыстановятся тише травы. Звезды вот так близко!.. Ну, когда между нами и небомнет многоэтажных перекрытий с туалетами, спальнями, то с человеком что-топроисходит. Правда, у меня, видимо, иммунитет. Или во мне слишком много отпрофессионала…

Я изо всех сил пытался пошевелиться, хоть бы двинуть рукойили ногой, пусть даже шевельнуть губами, но звездное небо дотянулось до меня,смертельный холод мирового пространства вошел в мои кости, вокруг меня чернотас далекими едва заметными сверкающими точками, так в космосе видны звезды, я с леденящейясностью понимал, что наше Солнце, которое восходит и заходит, на самом деле… ичто твердь, на которой стою, земная твердь! – на самом деле не плоская инедвижимая… и вообще не твердь, а тонкая пленка над океаном кипящей лавы.

– Но я люблю бывать здесь, – донесся сквозьпространство далекий, как антимир, голос. – Как вы думаете, почему средидепутатов нет астрономов? Кого только нет, но чтоб астрономы…

Голос истончился и оборвался. Между нами со страшнойскоростью расширялась бездна. В этой угольной черноте я посмотрел под ноги:черно, глубокий космос, даже звезд не зримо, словно я в туманности. Новая волнаужаса прошла по телу и покатилась через пространство… потому что… потому что уменя нет тела, а вместо моих ног та же ужасающая чернота, которая даже нечернота, а – ничто.

Я вишу в пустоте. У меня ни ног, ни рук, ни тела. И сам я…Кто я?.. Что я делаю?.. Я расту… Мне страшно и одиноко… Я тянусь во всестороны разом, познаю…

Острая боль кольнула в мозг. В черноте вспыхнули звезды,разрослись, я обнаружил себя на той же площадке, впереди над оградкой склонилсяастролог, словно собирается прыгнуть, над ним выгнулось непомерно огромноестрашное небо с мириадами звезд.

Меня трясло, изнутри меня все еще сжигала космическимхолодом черная бездна, но уже мой разумоноситель поспешно оборвал все, кромезаботы о своей драгоценной плоти из органики, его руки вытащили носовой платоки прижали к лицу этого существа. Из его… моего носа выступила темная густаякровь.

Я торопливо промакнул, суетливо вытер в ноздрях, страшась,что астролог повернется, увидит, начнет задавать вопросы.

– …и вот я стою на берегу этого океана, – донессяслабый, как писк комара, голос, медленно начал крепнуть, наливатьсякрасками, – звездного океана… Умом вроде бы понимаю, да и то чуть-чуть… Итихая печаль, потому что человеку такое понять не дано. А уж прочувствоватьхотя бы краешком тем более.

Он наконец медленно обернулся. Лицо его было желтоватым всвете уличных фонарей. Подсвеченное снизу, оно приобрело нечеловеческий вид,дьявольский, вместо глаз темнели черные впадины, а скулы блестели, словнолунные пики.

– Что-то вы побледнели, – сказал он стревогой. – Вам нехорошо?

– Да нет… все в порядке.

– Но…

– Здесь такое освещение, – сказал я как можнобеспечнее. – Да, вы правы, Аркадий. Я смотрю на эти звезды… Ведь учил же вшколе, что Бетельгейзе – самая крупная звезда, что Антарес – втораяпо крупности, что наше Солнце каталось бы по Антаресу, как горошинка постадиону… а наша Земля каталась бы, как горошина по стадиону, по поверхностиСолнца… Увы, мой мозг ничего этого не воспринимает! Хотя в школе получал за этиответы пятерки. Слаб мой мозг. Дурак я в этих вопросах.

Он засмеялся:

– Егор, вы просто уникальный человек!

Мое тело напряглось, я спросил чужим голосом:

– Да? В чем же?

– Мне кажется, вы вообще единственный на планетечеловек, который ведет себя так… и говорит так.

По спине пробежал предостерегающий холодок, я переспросил:

– Как это?

– Вы единственный, – объяснил он с довольнымсмехом, – кто жалуется на свои мозги, кому не хватает ума. Все остальноечеловечество в один голос жалуется на нехватку денег, времени, начальство,политиков, солнечные пятна, неудачный покрой штанов…

Я с облегчением выпустил из груди воздух, стараясь сделатьэто как можно незаметнее.