Читать книгу "Факел в ночи - Саба Тахир"

Вопрос прозвучал неожиданно, но я рассказал, что случилось. Когда описывал, как Маркус бросился на Лайю, Надзиратель остановил меня.

– Но она выжила, – повторил он. – Как? Сотни людей видели, что она умерла.

– Пророки нас обманули, – пояснил я. – Один из них принял удар на себя вместо Лайи. Каин назвал Маркуса победителем. В суматохе его собратья ее вынесли.

– А потом? – спросил Надзиратель. – Расскажи остальное. Ничего не упусти.

Я колебался, поскольку что-то здесь казалось неправильным. Надзиратель встал, распахнул дверь и позвал Таса. Раздались шаги, и спустя секунду он втянул Таса за шкирку и приставил нож к горлу мальчика.

– Ты был прав, когда сказал, что скоро умрешь, – прошипел Надзиратель, – однако этот мальчик молод и относительно здоров. Солжешь мне, Элиас, и я покажу тебе его внутренности, пока он еще жив. Сейчас я снова спрошу: расскажи мне все, что случилось с девушкой после Четвертого Испытания.

Лайя, прости меня за то, что я выдал твои секреты. Клянусь, это не впустую.

Я внимательно наблюдал за Надзирателем, пока рассказывал о том, как Лайя разрушила Блэклиф, как мы бежали из Серры и о том, что случилось дальше.

Я ждал, как он отреагирует на упоминание о Кинане, но старик вел себя так, будто ничего не знает о повстанце помимо того, что услышал от меня. Нутром я чувствовал, что его равнодушие к нему настоящее. И все же из рассказа Дарина было ясно, что они каким-то образом связаны. Могли ли они оба подчиняться кому-то еще?

Старик оттолкнул Таса, и ребенок, упав на пол, съежился в ожидании, когда его отпустят. Но Надзиратель глубоко задумался, методично выбирая нужные сведения из того, что я ему сообщил. Почувствовав мой взгляд, он оторвался от своих раздумий.

– У тебя был вопрос, Элиас?

«Допросчик может узнать о тебе из твоего вопроса не меньше, чем из ответа», – неожиданно, но очень вовремя пришли мне на ум слова матери.

– Те вопросы, что ты задавал Дарину о Лайе… – произнес я. – Ты сам не знаешь, для чего они. Кто-то тебе приказывает. – Я смотрел на рот Надзирателя, потому что там, в подергивании тонких, сухих губ скрывалась правда. Пока я говорил, рот его почти незаметно напрягся. Попался. – Кто это, Надзиратель?

Надзиратель встал так резко, что опрокинул стул. Тас быстро вынес его из камеры. Надзиратель дернул рычаг на стене, и мои цепи ослабли.

– Я ответил на все, что ты спросил у меня, – сказал я. Тысяча чертей, зачем я вообще пытаюсь? Я был дурак, если думал, что его обещание чего-то стоит. – Ты не выполнил свою часть сделки.

Надзиратель остановился на пороге вполоборота ко мне, на лице – ни тени улыбки. При свете факелов, льющемся из коридора, борозды на щеках и подбородке стали казались еще глубже. На миг я различил очертания его черепа.

– Потому что ты спросил, кто это, Элиас, – ответил Надзиратель, – а не что.

45: Лайя

Как и большинство предыдущих ночей, эту я провела почти без сна. Кинан спал рядом, закинув руку мне на бедро и упираясь лбом в плечо. Его тихое дыхание убаюкивало меня, но каждый раз, почти уснув, я тревожно вздрагивала.

Жив ли Дарин? Если жив и если у меня получится его спасти, то как мы потом доберемся до Маринии? Будет ли нас там ждать Спиро, как обещал? Захочет ли Дарин делать оружие для книжников?

Что будет с Элиасом? Элен, возможно, уже схватила его. Или, может, его убил яд. А если он жив, то захочет ли Кинан помочь мне спасти его? Не знаю.

Однако я должна его спасти. Да и других книжников тоже не могу бросить. Не могу оставить их гибнуть во время резни, устроенной Комендантом.

К казни приступят завтра вечером, как сказал Кинан. Багровые сумерки к ночи станут кровавыми.

Я убрала руку Кинана и встала. Натянув плащ и сапоги, я выскользнула из пещеры в ночной холод.

Ноющий страх заполз в душу. Я ничего не знала ни о плане Кинана, ни о том, как устроен Кауф изнутри. Его уверенность немного успокаивала, но не настолько, чтобы верить, что у нас все получится. Что-то во всем этом казалось неверным. Опрометчивым.

– Лайя?

Кинан вышел из пещеры. Рыжие волосы спутались, отчего он выглядел моложе. Он подал руку, я взяла ее и тут же ощутила покой. Какая перемена произошла с ним! Я не могла себе даже представить, чтобы тот мрачный борец, которого я впервые встретила в Серре, так улыбался.

Кинан взглянул на меня и нахмурился:

– Нервничаешь?

– Я не могу бросить Элиаса, – вздохнула я. Небеса, надеюсь, я не совершу новую ошибку. Надеюсь, что настаивая на этом, я не навлеку еще какое-нибудь несчастье. У меня в голове всплыл образ мертвого Кинана, и, содрогнувшись, я отогнала эти мысли. Элиас сделал бы это ради тебя. А проникнуть в Кауф, не важно с какой целью, в любом случае огромный риск. – Я не оставлю его.

Кинан склонил голову, глядя на снег. Я задержала дыхание.

– Тогда мы должны найти способ, как его вызволить, – произнес он. – Хотя это дольше…

– Спасибо. – Я прильнула к нему, вдыхая ветер, огонь, тепло. – Это будет правильно. Я знаю это.

Я ощутила знакомый узор браслета под ладонью, осознав, что как обычно невольно сжимаю его, ища успокоение. Кинан посмотрел на меня. В его глазах сквозило странное одиночество.

– Каково это – когда у тебя осталось что-то на память о твоей семье?

– С ним я чувствую себя ближе к моим родным, – ответила я. – Это придает мне сил.

Он протянул руку, почти коснувшись браслета, но затем застенчиво ее опустил.

– Хорошо помнить тех, кого потерял. Хорошо, когда у тебя есть то, что напомнит о них в тяжелые времена. – Его голос звучал мягко. – Хорошо знать, что ты был… что ты… любим.

У меня на глаза навернулись слезы. Кинан никогда ничего не рассказывал о своей семье, кроме того, что все они умерли. У меня хотя бы была семья, а у него – никого и ничего. Я крепче сжала браслет и, повинуясь внезапному порыву, сняла его. Сначала он как будто не хотел сниматься, но я как следует дернула, и браслет поддался.

– Я буду твоей семьей, – прошептала я и, разжав пальцы Кинана, положила браслет ему на ладонь. Затем сомкнула его пальцы. – Ни матерью, ни отцом, ни братом, ни сестрой, но все же семьей.

Он порывисто вздохнул, глядя на браслет. Темно-карие глаза затуманились. Мне захотелось узнать, что он чувствует, но я не стала нарушать молчание и расспрашивать его. Он неспешно, с почтением надел браслет на запястье.

Внутри меня разверзлась бездна, как будто последняя частичка моей семьи исчезла навсегда. Но меня утешало то, с каким благоговением Кинан смотрел на браслет. Как будто это самое ценное, что ему когда-либо давали. Он повернулся ко мне, обнял за талию и, закрыв глаза, склонил голову.