Читать книгу "Сталинские соколы. Возмездие с небес - Станислав Сапрыкин"

Меня подобрали финские пехотинцы. На какое-то время боевые вылеты для меня закончились, и я опять превратился в штатного тылового инструктора.

Весной у меня появилась прекрасная возможность отправиться в Германию для прохождения обучения на немецком истребителе Мессершмитта. Но, очередной «отрыв в бутылку» поставил крест на карьере финского военного, на возможности получить офицерские лычки и стать кадровым летчиком. Признаюсь, я сделал это специально. Чувство неловкости или ложного стыда, став костью поперек горла, не позволило мне, бывшему советскому офицеру, ехать на обучение в воюющую с СССР Германию. Одно дело – маленькая Финляндия, защищающая территорию от агрессии Сталина, другое дело – немцы, дошедшие до Москвы и Сталинграда. Перед войной мы, офицеры Красной армии, считали немцев союзниками, теперь они союзники Финляндии. То есть они все время в моих «друзьях» Не знаю, но я рад, что не поехал. Для закрепления ситуации я опять напился, и был отстранен от службы, попав на гауптвахту с угрозой быть вышибленным из финской авиации навсегда.

Меня все-таки оставили рядовым летчиком, и мне через полгода удалось пройти подготовку на Ме-109, поступивших не только в 34 эскадрилью, но и в количестве нескольких экземпляров в авиашколы. «Мессершмитт» действительно великолепный самолет, если быть осторожным на взлете и посадке, а именно данные элементы мы отрабатывали с особой тщательностью, летать на нем огромное удовольствие. Мощный, послушный «немец» вполне заслуживает титул лучшего истребителя. С советскими машинами, на которых летал я до войны, он не идет ни в какое сравнение, но даже мой финский опыт полетов на «Брюстерах» и «Харрикейнах» подтверждает, что «Мессершмитт» значительно превосходит в скорости и того и другого. Есть поговорка. «красивые самолеты хорошо летают!» Возможно, британский «Спитфайр» имеет более изысканные формы, но «Мессершмитт», со своим тонким веретенообразным фюзеляжем и слегка рублеными, но обтекаемыми формами был создан, чтобы рассекать воздух. К тому же он имел надежный прекрасный современный двигатель с полуавтоматическим управлением многими функциями, не отвлекающим внимание пилота, удобно расположенные необходимые приборы и оборудование кабины. Если спросить меня как летчика, на какой машине хочешь летать, я бы однозначно ответил. моя мечта летать на Ме-109, но теперь слишком многое поменялось в мире и моей голове. Бежав от большевистского режима в маленькую независимую Финляндию, в поисках некой правды, я не бежал от самого себя, но бежал в никуда, и, не желая того, стал банальным военным убийцей. Как я был наивен! Разве обрел я мир и покой! Теперь, провоевав три года с советами на стороне Гитлера – такого же агрессора и диктатора, как и Сталин, я понял, что нет никакой высшей правды, она у каждого своя. у Сталина – своя, у Гитлера – своя, у Маннергейма – своя, у англичан, у поляков – у всех своя «правда», а общей единственной высшей правды нет нигде! В огромном мире идет эта проклятая война! И, не будучи сильно религиозным человеком, я понял, что в мыслях, делах и поступках надо руководствоваться не понятиями некой правды, а критериями нравственности, свободы и справедливости! Все отстаивают свое, но если действия хоть отдельного человека, хоть целого государства нравственны, то есть не приносят вреда другим, свободны – в смысле. не уменьшают свободу других, и справедливы, то есть – честны – в этом и есть правда. А если наоборот. действия не честны и вредны для других – это и есть зло. Надеюсь, что когда-нибудь на таких вот простых принципах будет строиться вся мировая, или хотя бы европейская цивилизация.

Я разочаровался в этой войне, зачем Финляндия пошла на поводу Гитлера против России, возможно, руководствуясь выведенными мной принципами, нравственнее было бы оставаться нейтральной, даже под угрозой оккупации со стороны Германии, но, не идя вперед. С другой стороны. как быть с потерянными территориями в Карелии, все так запутано! Быстрее бы это все закончилось!

Начав переучивание на «Мессершмитт», руководствуясь любимым выражением друга – «Хосе». нужно реже менять самолеты, чтобы не терять чувство знакомой машины и не тратить время на выработку привычек, тогда можно сконцентрироваться только на воздухе – я попросил оставить меня на «вымирающих» «Ураганах». С учетом различных потерь и трофеев число Харрикейнов в финских ВВС с начало войны и по сей день почти не изменилось. Наше подразделение насчитывало восемь машин разных модификаций, включая как поставленные в страну еще до войны, так и трофейные и восстановленные «светские», в том числе собранные из нескольких поврежденных машин. Это были все Харрикейны, имеющиеся у Финляндии, да и в лучшие годы, вряд ли их было больше одиннадцати. В преддверии ожидаемого советского наступления нас перебросили на передовую, на тот самый аэродром Суулаярви, с которого я взлетел в том году, чтобы вернуться без самолета.

Как всегда, зима не отличалась летной погодой, и мы почти не летали. Мы находились всего в восьмидесяти километрах к северу от Ленинграда и знали, что Красная армия копит силы, и рано или поздно оттеснит нас от города. Она уже вела успешные бои на юге – более важном для себя направлении, а, отбросив немцев и прорвав окружение, несомненно, начнет действовать в Карелии. И здесь нашей задачей, учитывая ничтожное количество истребителей, будет противовоздушная оборона финских городов, а не «свободная охота» за линией фронта.

Когда в одну из зимних ночей большевики огромными силами под тысячу самолетов совершили налет на Хельсинки, разбомбив жилые кварталы и порт, мы поняли – началось! Несмотря на полную луну, и то, что маршрут советской армады проходил в зоне досягаемости самолетов с нашего аэродрома, мы не смогли оказать должного отпора, мы даже не взлетали. Отсутствие опыта ночных полетов и систем ночного наведения делали нас слепыми и подвергали риску потерять и без того считанные единицы техники.

Через две недели наши дневные бомбардировщики ответили комариным укусом по передовым позициям большевиков, смешанную группу из восьми Б-239 и Харрикейнов отправили на их сопровождение. Слабый зимний туман должен был помочь нам подойти незамеченными. Нас возглавил лейтенант Пуро на Брюстере, он обладал большим опытом разведывательных полетов, отлично знал местность и умел уходить от зенитного огня, моим ведущим как в добрые старые времена пошел «папа Викки».

Приближаясь к линии фронта, мы, полностью открыв жалюзи, максимально увеличиваем обороты – это единственный способ хоть как-нибудь уровнять нашу скорость с более быстрыми истребителями противника, «Ишачков» сейчас уж не встретишь. Благо, морозный плотный воздух дает дополнительную тягу и спасает двигатель от перегрева. Матчасть на вес золота, финны вынуждены беречь и моторы и планеры, в условиях дефицита запчастей любая потеря техники критична, но летчики еще дороже. В конце концов, немцы поставят свои машины, так что наши жизни ценнее «запоротых» движков.

Бомбардировщики наносят удар по переднему краю. По нам открывают огонь зенитки. Один из наших разворачивается и, оставляя дымный шлейф, уходит назад. Он подбит зенитным огнем. В первый момент я испытываю импульс сесть рядом и вывезти сбитого товарища, но оценка ситуации быстро выбрасывает благородную мысль из головы.

Зенитки перестали стрелять, потому что в дело вступили «красные соколы». Используя свое преимущество в высоте над идущими с набором самолетами противника, мы создаем численный перевес над каждым из подходящих истребителей, стараясь сбить или отпугнуть их поодиночке, не дав собраться в звено. После нескольких кругов я выбираю цель, уже преследуемую несколькими Брюстерами. Поскольку я зашел сверху и был в отличной позиции, товарищи отвернули, оставив мне загнанную жертву. Я бросаю машину на противника, открыв огонь. Советский летчик потянул на горку, в этот момент в свете тусклого, окутанного слабым туманом зимнего солнца, я отчетливо разглядел знакомые очертания английского Харрикейна. Этот парень, как и я, летал на устаревшем «Урагане», впрочем, его машина вряд ли была такой же древней, как и моя. Я продолжил огонь со значительной дистанции, восемь «Браунингов» – «сенокосилки Чемберлена» сделали свое дело. Советский летчик, повернув машину на горке начал пикирование, из которого уже не вышел. Эта победа не была только моей заслугой, но осталась за мной. Выйдя из пикирования полупетлей, я выполнил переворот над местом падения поверженного противника и, набрав высоту боевым разворотом, осмотрелся. Все было чисто. Мы победили и на этот раз. Домой вернулись семь самолетов, доложив о пяти победах, один из наших попал в плен.