Читать книгу "Августовские пушки - Барбара Такман"

К вечеру Ланрезаку пришлось доложить: X корпус «вынужден отойти», понеся «тяжелые потери»; III корпус «ведет тяжелый бой»; «большие потери» в офицерах; XVIII корпус на левом фланге цел, но кавалерийский корпус генерала Сорде, находящийся на самом краю левого фланга, «сильно измотан» и также отошел, оставляя разрыв между 5-й армией и англичанами. Оказалось, что разрыв имел 10 миль в ширину — вполне достаточно для прохода вражеского корпуса. Положение Ланрезака было настолько острым, что оно заставило его обратиться к Френчу с письменной просьбой, чтобы тот атаковал правый фланг фон Бюлова и тем самым ослабил давление противника на французов. Сэр Джон ответил, что не в состоянии выполнить этой просьбы, но обещал удерживать канал Моне в течение двадцати четырех часов.

За ночь положение Ланрезака ухудшилось еще больше: Хаузен привел на Маас четыре свежих корпуса и 340 пушек. Ночью он атаковал и захватил плацдарм за рекой, который контратаковал I корпус Франше д’Эспере, чьей задачей было удерживать Маас вдоль правого фланга Ланрезака. Это был единственный в 5-й армии корпус, укрепивший свои позиции траншеями.

Намерение Хаузена в соответствии с приказом генерального штаба заключалось в наступлении на юго-запад, к Живе, где он надеялся выйти в тыл армии Ланрезака, зажать ее между своими войсками и армией Бюлова и уничтожить. Однако Бюлов, части которого в этом секторе понесли столь же большие потери, что и французы, собирался провести массированное и окончательное наступление. Он приказал Хаузену атаковать прямо на запад в направлении Метте, где находились главные силы 5-й армии, вместо того, чтобы ударить в юго-западном направлении, по которому эта армия отступала. Хаузен подчинился, но это было ошибкой. Весь день 23 августа он потратил на фронтальную атаку прочно удерживаемых позиций корпуса Франше д’Эспере, оставив для Ланрезака свободным путь для отступления — и потому была упущена возможность осуществить уничтожение 5-й армии.

Весь жаркий день 23 августа летнее небо было запятнано грязно-черными клубами разрывов снарядов. Французы немедленно окрестили их «мармитами» — так называется чугунный суповой горшок, являющийся неотъемлемой частью любой французской кухни. «Il plut des marmites. Мармиты падали дождем», — вот все, что оставалось в памяти за целый день у усталого французского солдата. Кое-где французы еще атаковали, пытаясь отбросить немцев за Самбру, в других местах — удерживали позиции, в третьих — в беспорядке отступали. Дороги были забиты длинными колоннами бельгийских беженцев, покрытых пылью, нагруженных детьми и узлами. Они толкали тележки, тупо, устало и бесконечно двигаясь без всякой цели, лишившись дома и не имея пристанища, и хотели только одного — уйти подальше от жуткого пушечного рева на севере.

Колонны беженцев проходили через Филипвиль, в двадцати милях от Шарлеруа, где в тот день находился штаб Ланрезака. Стоя на площади, широко расставив ноги в красных штанах, сжав за спиной руки, мрачный Ланрезак молча следил за ними. На фоне черного мундира его смуглое лицо казалось почти бледным, когда-то полные щеки втянулись. «Крайнее беспокойство терзало» его. Враг давил со всех сторон. От главного штаба не поступало никаких указаний, помимо запроса о сложившейся ситуации. Ланрезак просто физически ощущал разрыв, возникший в результате отступления кавалерии Сорде. А в полдень пришло известие, предвиденное, но все же невероятное: 4-я бельгийская дивизия эвакуирует Намюр. Город, господствовавший над слиянием Самбры и Мааса, форты на холмах за ним — все это скоро окажется в руках Бюлова. От генерала де Лангля де Кари, командующего 4-й армией, которому Ланрезак этим утром направил послание с просьбой усилить сектор, где смыкались их армии, ответа до сих пор не было.

Штаб Ланрезака уговаривал своего командира разрешить контратаку корпусу Франше д’Эспере — тот обнаружил блестящую возможность: преследуя отступавший X корпус, немцы подставили ему свой фланг. Другие настаивали на контратаке на оконечности левого фланга силами XVIII корпуса, с целью облегчить положение англичан, выдерживавших весь тот день у Монса натиск всей армии фон Клука. К неудовольствию сторонников наступления, Ланрезак отверг их предложения. Он продолжал молчать, не отдавал никаких распоряжений, ждал. В споре, который впоследствии его критики и сторонники вели несколько лет по поводу битвы у Шарлеруа, каждый выдвигал свои догадки о том, что же творилось в тот день в душе генерала Ланрезака. Одним он казался как бы завороженным, парализованным, другим — человеком, трезво взвешивающим шансы в неясной и опасной ситуации. Оставшись без руководства главного штаба, он должен был принимать собственное решение.

Ближе к вечеру произошел решающий инцидент дня. Войска армии Хаузена расширили плацдарм на Маасе у Оне к югу от Динана. Франше д’Эспере немедленно направил туда бригаду под командой генерала Манжэна для ликвидации опасности, угрожавшей 5-й армии с тыла. В то же самое время наконец-то пришло известие от генерала де Лангля. Хуже быть не могло: 4-я армия не только не имела успеха в Арденнах, как гласило полученное ранее сообщение из главного штаба, но ей пришлось отступить, оставив неприкрытым участок Мааса между Седаном и правым флангом Ланрезака. Присутствие саксонцев Хаузена в Оне теперь уже выглядело серьезнее. «Я был склонен считать», полагал Ланрезак, что эти силы были авангардом армии, которому отступление де Лангля даст свободу действий, поэтому врага, пока он не успел усилиться, необходимо было немедленно отбросить обратно. Он еще не знал, что позднее бригада генерала Манжэна в блестящей рукопашной штыками выбьет саксонцев из Оне.

В довершение ко всему поступило известие, что III корпус, находившийся перед Шарлеруа, был атакован, сбит с позиций и теперь откатывался назад. Прибывший подполковник Дюрюи сообщил, что немцы захватили северные форты Намюра и вошли в город. Ланрезак вернулся в штаб корпуса в Шиме и «получил подтверждение, что 4-я армия, отступавшая с самого утра, оставляет правый фланг 5-й армии совершенно неприкрытым».

Опасность, возникшая на правом фланге, казалась Ланрезаку «особенно острой». Его преследовала ужасные мысли о другой катастрофе случившейся именно там, откуда сейчас отходила армия де Лангля, где «сорок четыре года назад немцы окружили и вынудили капитулировать нашу армию… Та страшная катастрофа, которая сделала наше поражение непоправимым… Что за воспоминание!»

Чтобы спасти Францию от второго Седана, необходимо было спасти от уничтожения 5-ю армию. Теперь Ланрезаку было ясно, что французские армии отступали по всему фронту от Вогез до Самбры. Пока армии существовали, поражение не было неизбежным, как при Седане; борьбу еще можно было продолжать. Но если 5-я армия будет уничтожена, весь фронт развалится и последует полное поражение. Контрнаступление, каким бы решительным и стремительным оно ни было, не в состоянии спасти положение в целом.

Наконец Ланрезак заговорил. Он отдал приказ общего отступления. Он знал, что его сочтут паникером, которого следует отстранить от командования, что, кстати, и случилось потом. Он вспоминал, что сказал одному из своих офицеров: «Нас побили, но зло еще можно исправить. Пока живет 5-я армия, Франция не потеряна». Эта фраза напоминает строку из мемуаров, написанных уже после событий, но, возможно, он и произнес ее. Трагические моменты вызывают выспренние слова, особенно на французском языке.