Читать книгу "Шелковые нити - Патриция Райан"

– И кинжал.

– И кинжал.

– Я знаю, что ты зол на него, – сказала Джоанна. – Мне тоже несладко, но со временем гнев утихнет. Я просто не хочу, чтобы ты натворил что-нибудь сгоряча.

– Время никак не повлияет на гнев, который я испытываю к этому лживому сукину сыну, – мрачно заявил Хью.

– Чепуха, ты никогда не мог долго злиться.

– Я буду злиться на Грэма Фокса до последнего вздоха, – мрачно отозвался Хью. – Вот увидишь.

Глава 26

В воздухе еще висела ночная прохлада, когда Джоанна вышла на неяркое осеннее солнышко, чтобы покормить своих цыплят. Со стороны леса, начинавшегося сразу же за пастбищем, дул легкий ветерок, шевеля пожелтевшие листья на ветвях огромных дубов, нависавших над крохотным глинобитным коттеджем.

Возможно, когда-нибудь она сможет завести пару овец. Шерсть была бы очень кстати. Да и несколько поросят пригодились бы в хозяйстве. Особых хлопот с ними не требуется – летом они могут кормиться в лесу, а зимой кормить ее. А пока ей придется довольствоваться курами – за одно проданное яйцо Джоанна выручала полпенни – и козой, дававшей молоко.

Манфрид опередил ее, когда она направилась к курятнику с мешочком корма, и плюхнулся на тропинку вверх животом, уставившись на нее в безмолвной мольбе. Джоанна присела на корточки и почесала его шелковистое брюшко. Кот зажмурился и довольно заурчал.

«Похоже на скрип колес по гравию», – заметил как-то Грэм, имея в виду звуки, издаваемые котом.

Манфрид скучал по Грэму и первые несколько дней то и дело наведывался в кладовую, словно надеялся, что тот внезапно там объявится.

«Для меня загадка, зачем вы держите его в доме, – сказал однажды Грэм о Манфриде. – Он слишком робкий, чтобы приносить пользу». Тем не менее он подружился с котом, а тот доказал свою полезность более чем убедительным образом. Ведь именно Манфрид разбудил Грэма в тот роковой день, когда красно-синий дом Рольфа Лефевра сгорел дотла.

Джоанна радовалась, что взяла на себя труд перевезти кота и кошку в свои новый дом. Петронилла следила за тем, чтобы в хлеву не развелись мыши, а Манфрид… а Манфрид оставался самим собой. Он согревал Джоанну по ночам, устроившись в ногах ее постели, и составлял ей компанию, когда она чувствовала себя особенно одинокой. Немногочисленные соседи жили довольно далеко и были слишком заняты, чтобы ходить друг к другу в гости, а Хью в прошлом месяце отбыл за границу, предварительно убедившись, что сестра благополучно устроилась в новом доме.

За все те годы, что Джоанна управлялась практически одна, ей следовало бы привыкнуть к одиночеству, но общество Грэма избаловало ее. Помоги ей Боже, она тосковала по нему даже больше, чем раньше, несмотря на его двуличность и тот факт, что он женился и жил теперь в великолепном поместье. Воспоминания пьянили ее, как вино. Впервые за долгие годы она чувствовала себя не просто желанной, но страстно и искренне любимой.

Конечно, все это было иллюзией, созданной отчасти Грэмом Фоксом и отчасти ее собственным одиночеством и потребностью в любви.

Никогда больше она не позволит использовать себя подобным образом. Никогда!

Грэму Фоксу, во всяком случае, это больше не удастся. Джоанна позаботилась об этом, перебравшись в глухой уголок центральной Англии, такой далекий от ее прежней жизни. Никто в Лондоне не знал, куда она переехала. Она словно бы исчезла с лица земли, и Грэм не смог бы найти ее, даже если бы захотел. Эта мысль и успокаивала Джоанну, и приводила в уныние.

Она пощекотала Манфрида за ушами и выпрямилась, борясь с легким приступом головокружения. Теперь, когда она была на четвертом месяце, эти приступы случались намного реже, чем вначале.

Манфрид издал забавный горловой звук, похожий на голубиное воркование, и вскочил, внезапно насторожившись. Будь это Петронилла, Джоанна решила бы, что где-то поблизости прошмыгнула полевая мышь, но Манфрид упорно избегал добычи, которую его сестра находила столь заманчивой. Кот направился к тропинке, пересекавшей пастбище, и уселся, уставившись на лес. Кончик его хвоста нервно подрагивал.

Джоанна повернулась к курятнику, когда заметила краем глаза какое-то движение у кромки леса. Солнце клонилось к западу, и ей пришлось прищуриться, чтобы разглядеть источник этого движения – всадника.

Собственно, она ничего не видела, кроме темной фигуры на лошади, скакавшей по направлению к ней. Что само по себе было необычно. Большинство жителей этих мест ездили на мулах, а чаще ходили пешком. Лошади считались роскошью.

Джоанна коснулась рукоятки кинжала, висевшего у нее на поясе, что было данью риску, сопутствующему уединенному образу жизни. Дай Бог, чтобы нежданный посетитель оказался местным землевладельцем или священнослужителем, а не…

Приложив ладонь ко лбу, она вглядывалась в приближавшегося мужчину. Солнце подсвечивало красноватыми бликами его длинные волосы, падавшие на воротник коричневой туники. Длинные ноги в кожаных рейтузах и сапогах крепко охватывали бока лошади.

Сердце Джоанны гулко забилось.

– Святая Мария, Матерь Божья…

Мешочек с птичьим кормом выскользнул из ее рук и глухо стукнулся о землю.

Грэм!

Слава Богу, он нашел ее!

Но как ему это удалось?

Джоанна прижала руку к трепещущей груди, ругая себя за недостаток твердости. Она ненавидит Грэма Фокса. Она глубоко презирает его зато, что он лгал ей, использовал ее, наградил ребенком, а затем бросил, чтобы жениться на юной и образованной Филиппе.

Как, черт побери, он нашел ее? Только Хью знал, где она поселилась, но он за границей.

Добравшись до конца тропы, Грэм перевел своего гнедого жеребца на шаг, и Джоанна убедилась, что его ярко-голубые глаза по-прежнему обладают над ней магической властью. Он изменился – на носу появилась горбинка, которой прежде не было, лоб пересекал свежий шрам, проходивший через внешний краешек брови.

Поравнявшись с ней, Грэм натянул поводья.

– Джоанна… – выдохнул он. – Боже, это действительно ты! Она молчала, обхватив себя руками.

Лицо Грэма помрачнело. Он спешился и привязал жеребца к ветви дуба. Манфрид восторженно терся о его ноги. Грэм присел на корточки и погладил его по спине.

– Но ты-то рад видеть меня, дружище?

Кот отозвался сладострастным мурлыканьем. Грэм потрепал его по загривку и поднял глаза на Джоанну.

– Иисусе, Джоанна, до чего же я соскучился. Думал, уже никогда не увижу тебя.

Он выпрямился и шагнул к ней. Она отступила на шаг.

– Ты, должно быть, сердишься на меня.

– Ты даже не представляешь себе как.

– Я прошу только выслушать меня, – сказал Грэм, примирительно выставив перед собой ладони, и двинулся к ней. – Только выслушать.