Читать книгу "Изумительное буйство цвета - Клэр Морралл"

Крематорий почти такой же, как тот, в котором мы были во время похорон бабушки с дедушкой: темный и прохладный, с деревянными скамьями; мужчины в черном ходят бесшумно и незаметно, разговаривают приглушенными голосами. Все это неправильно — так и хочется закричать мне. Вы ошиблись! Мартину не было девяноста — он хотел сделать еще множество дел, посетить множество разных мест, в которые уже никогда не поедет.

Все организовал Адриан. Он произносит речь, в которой отдал дань памяти Мартину, и, слушая ее, мы все плачем, потому что Адриан знает, как найти нужные слова. Он помнит его ребенком и подчеркивает лучшие качества Мартина: верность, настойчивость и надежность.

Мартин стал тем мальчиком, которого потеряли. Без мамы, как у Питера Пэна, без будущего, как у Генри.

Несколько человек пришли из конторы, где работал Мартин. Они в черных костюмах с галстуками, они неловко сидят на скамьях, чужие и нашей семье и друг другу. Но, глядя на них, я понимаю, что они действительно очень расстроены. Я смотрю на бородатого мужчину средних лет, он вытирает слезы. Мне бы хотелось подойти и поговорить с ними. Раз они любили Мартина, значит, они мои друзья.

Когда гроб опускается, Джейк играет на скрипке. Они с Адрианом в черном, а Пол в кремово-синем костюме, и выглядит так, будто собрался на летнюю свадьбу. Не хватает только белой гвоздики в петлице. Отец одет неброско, нет его бабочки, как будто знает, что никогда ничего уже не будет как прежде. Слушая скрипку Джейка, я смотрю на его профиль и начинаю понимать, что на самом деле чувствует отец. Что-то подсказывает, что он сломлен, какая-то сила тянет его к земле, что он стар. Щеки его обвисли, уголки рта опустились, плечи устало поникли. Он весь как-то съежился, придавленный к земле смертью Мартина.

Я сижу сзади в кресле-каталке и вытираю потоки слез. Потом мы выходим и сбиваемся все вместе в продрогшую семейную группку. Маргарет на этот раз не появляется. Да и вообще, знает ли она? Порывистый летний ветер быстро кружит над нашими головами, сдувая шляпку Сьюзи, ероша волосы Джеймсу. Преждевременно засохшие листья кружатся у наших ног, как вихри в миниатюре, сороки сплетничают на березах, окаймляющих кладбище, и хаотичные капли дождя рассеиваются бушующим ветром. Джеймс хочет отвезти меня к машине, но я прошу его немного помедлить. Здесь мы все, кроме Эмили и Рози.

— Они еще слишком малы для похорон, — отвечает Лесли, когда ее спрашивают.

Я пытаюсь понять смысл этой фразы. Она очень ценит жизненный опыт — а он, и в этом я не сомневаюсь, включает в себя и смерть. Думаю, дети должны знать о смерти и похоронах, тогда им не придется тратить лучшую часть жизни на размышление о том, почему же исчезают люди. Родители должны все объяснять детям как следует.

— Мне кажется, — говорю я, — что если им объяснить…

Лесли бросает на меня такой взгляд, что я понимаю: девочки отсутствуют не из-за того, что им трудно объяснить, что такое смерть. Их нет из-за меня. Она больше никогда не подпустит их ко мне.

Мы неловко топчемся на месте, но всем холодно, и никто не знает, о чем говорить. Во всем виновата я. Если б я не уехала с Меган, ничего этого не случилось бы. Мы сейчас были бы такими же, какими были перед похоронами бабушки и дедушки, какими были на моей свадьбе.

Но тогда мы не разговаривали друг с другом. Не разговаривали как следует. Мы упустили возможность. Теперь, когда уже слишком поздно, мы вновь собираемся вместе. Собираемся, так и не приобретя привычку говорить то, что на самом деле думаем. Боль от утраты Мартина мучает всех нас, а мы изо всех сил стараемся друг друга успокоить.

— Это не вопрос чьей-то виновности, — говорит Джейн Харроу.

Доктор Кросс была права: Джейн мне определенно нравится.

— Зови меня Джейн, — говорит она; я так и делаю.

Она намного меня старше, с седыми волнистыми волосами и обветренным морщинистым лицом. Она похожа на садовника. Я представляю, как она подрезает будлею, стоит на коленях, вырывая вьюнок, одуванчики и бузину. Она высокая, у нее длинные, худые руки и ноги. Она из тех людей, с которыми чувствуешь себя спокойно, как с матерью. И кажется, что она все знает, но ждет, пока я скажу это сама.

— Мы все ошибаемся, а потом хотим вернуться назад и все переделать заново. А смысл есть только в том, чтобы разобраться, из-за чего это произошло; ведь мы не можем изменить то, что уже случилось. Необходимо оставить все позади и идти вперед.

Я рассказываю ей о своей жизни, не заглядывая вперед, не оборачиваясь назад, но такой рассказ ее не устраивает.

— Движение вперед есть всегда, — говорит она, — иногда нам приходится возвращаться к прошлому, но мы делаем это для того, чтобы оно помогло нам идти вперед.

— И все же я так не могу. Я должна жить именно в этом крошечном отрезке времени, который дан мне сейчас.

Это вызывает у нее улыбку.

— Здесь я именно для того, чтобы помочь тебе идти вперед.

Мне никогда не приходило в голову, что кто-либо может мне помочь, и я долго над этим раздумываю. В общем-то, я не уверена, что готова выйти из своего крошечного отрезка времени.

Джейн рассказала мне о Меган все, что могла. Больше никто не отвечал на мои вопросы. Как только я смогла разговаривать, пришли двое полицейских, чтобы со мной побеседовать, и я все им рассказала. Мне казалось, что лучше всего рассказать правду. Я знала, что виновна. Они были очень добры ко мне, но ничего не сказали о Меган. Старший детектив Полина Райн очень приятна, ее длинные светлые волосы забраны в строгий пучок. Трудно представить, что работа ее проходит в темном мире хулиганов, убийц и наркоманов, но она проявляет незаурядные способности, и вопросы ее точны, логичны и беспристрастны. Другого полицейского звали Берта Локк. Она носила униформу и работала в качестве стажера. Во время наших разговоров они включали магнитофон. Разговоры эти были самыми обычными, походили на беседы с врачами или с пассажирами, сидящими рядом в автобусе. Но мы возвращались к ним по нескольку раз, и они все добивались абсолютной точности: на каких поездах мы ехали, каков адрес квартиры, где мы остановились. Я надеялась, что они не поедут разыскивать миссис Бенедикт. Мне бы очень не хотелось, чтобы она узнала, что ее доброта оказалась бесполезной и что Меган не собирается умирать. Мне хотелось, чтобы они просто сказали мне, что с Меган.

— С Меган все в порядке, — сказала Джейн. — Она не сильно обгорела. Ты очень хорошо ее защищала.

Это должно было показаться мне довольно убедительным, но, как ни странно, так не произошло.

— Значит, ее отправили домой?

Джейн медлила с ответом.

— Нет, ее ненадолго задержали в больнице. Она не хочет ехать домой.

— Я должна была вам сказать об этом.

— Ее мать и отец очень беспокоятся.

— Отчим, — сказала я.

— Да, — сказала Джейн.

И на этом все закончилось. Никаких дальнейших разъяснений.