Читать книгу "Отчаяние - Грег Иган"

– Новости последнего часа с острова ренегатов «Безгосударство». Оккупировавшая островной аэропорт горстка воинствующих анархистов только что ответила согласием на просьбу южноафриканской дипломатии о срочной эвакуации двадцатисемилетней Вайолет Мосалы, лауреата Нобелевской премии, участницы вызвавшей бурную полемику конференции, посвященной столетию со дня смерти Эйнштейна, – На заднем плане под портретом Мосалы вертелся стилизованный глобус: крупный план Безгосударства; потом – очертания Южной Африки, – Оснащенные устаревшим медицинским оборудованием местные учреждения здравоохранения не в состоянии поставить точный диагноз, но состояние Мосалы оценивается как угрожающее. Источники в Манделе сообщают, что президент Нчабаленг направила анархистам личное послание и буквально минуту назад получила от них ответ.

Я сгреб де Гроот в охапку и, оторвав от пола, на радостях закружил по коридору. Охранники поглядывали на нас, по-детски хихикая. Может, по сравнению с вторжением победа наша – крошечная, зато это первое радостное событие за довольно долгое время.

– Хватит, – мягко урезонила меня де Гроот.

Я остановился, отпустил ее.

– Самолет сядет в три, – сказала она, – В пятидесяти километрах к западу от аэропорта.

Я наконец отдышался.

– Она знает?

Де Гроот покачала головой.

– Я ей еще ничего не говорила. Она спит; температура все еще высокая, но вверх пока не лезет. Врачи не знают, как дальше организм будет реагировать на вирус, но в санитарном самолете могут привезти препараты на случай наиболее вероятных осложнений.

– Теперь меня по-настоящему беспокоит только одно, – сосредоточенно проговорил я.

– Что?

– Зная Вайолет… Когда она услышит, что мы провернули за ее спиной, может отказаться лететь – из чистого упрямства.

Де Гроот как-то странно посмотрела на меня – будто пытаясь понять, шучу я или нет.

– Если вы действительно так думаете, тогда вы совсем не знаете Вайолет, – ответила она.

26

Я сказал де Гроот, что немного посплю и вернусь к половине третьего. Хотел пожелать Мосале счастливого пути.

Акилл, как оказалось, уже выписали. Я отправил сообщение с просьбой как-нибудь проявиться, вернулся в отель, умылся, сменил опаленную лазером рубашку. Обожженная кожа онемела, будто чужая, – местная анестезия творила чудеса. Я чувствовал себя совсем разбитым, однако душу переполняло ликование; до того был взвинчен, что на месте устоять не мог, не то что спать. Скоро одиннадцать, но магазины были еще открыты. Я вышел из отеля, купил еще одну портативную камеру и отправился бродить по городу, снимая все, что попадется на глаза. Последняя мирная ночь в Безгосударстве? Настроение уличной толпы ни в какое сравнение не шло с воцарившейся в отеле атмосферой осады, и все же напряжение ощущалось. В воздухе витало предчувствие беды – как в Лос-Анджелесе, когда объявляют о возможном землетрясении (однажды мне довелось при этом присутствовать; оказалась ложная тревога). Заметив наведенный на них объектив камеры, люди отвечали любопытными, даже подозрительными взглядами, но никаких признаков враждебности не выказывали. Кто знает, может, я шпионю в пользу наемников? А впрочем, если и так – ну еще один экзотический штришок, им-то что, в конце концов?

Остановившись в центре ярко освещенной площади, я пробежался по сетям новостей. Пресс-конференции Буццо так и не дал, своей ошибки не признал – возможно, узнав, что с Мосалой, воспринял наконец всерьез исходящую от экстремистов угрозу и передумал. По поводу событий в Безгосударстве все, точно сговорились, несли несусветную чушь; ничего, скоро ЗРИнет всех обставит, объявив о действительных причинах оккупации. И даже если Мосалу удастся спасти, организаторам бойкота истина может выйти боком.

Воздух был напоен влагой; стало прохладно. Глядя на нависающие над планетой спутники, я все пытался осмыслить очевидный факт: я – на искусственном острове в Тихом океане; надвигается война.

Неужто в этом моменте закодирована вся моя жизнь – воспоминания, которые храню, обстоятельства, в которых оказывался? Если принять это как данность – не больше и не меньше – мог бы я восстановить все остальное?

Вряд ли. Детство в Сиднее – было ли оно? Такое же далекое и иллюзорное, как Большой взрыв; даже проведенные на рыболовном судне часы и встреча с роботом в аэропорту потускнели в памяти, точно обрывки сна.

У меня никогда не было холеры. И никаких имплантированных органов не было.

В небесах холодно мерцали звезды.

В час ночи улицы все еще были полны народу, в ресторанах и магазинах кипела жизнь. Вопреки ожиданиям, ни одного хмурого лица. Наверное, все и сейчас уверены, что ничего страшного на их острове не происходит: так, мелкие неприятности, в первый раз, что ли?

Вокруг фонтана, перебрасываясь шутками и хохоча, сгрудилась ватага молодежи. Я спросил их, не собирается ли ополчение взять штурмом аэропорт. С чего бы еще такое приподнятое настроение? Может, они тоже пойдут в атаку – вот и взвинчивают себя и приятелей перед боем?

Они недоверчиво уставились на меня.

– Взять штурмом аэропорт? И полечь там?

– Возможно, это ваш единственный шанс.

Парни насмешливо переглянулись. Один из них, положив руку мне на плечо, участливо проговорил:

– Все будет хорошо. Просто приложи ухо к земле и держись крепче.

Какой-то дряни нанюхались, что ли?

Я вернулся в больницу.

– Вайолет проснулась, – сообщила де Гроот, – Хочет с вами поговорить.

Я вошел к ней один. Свет в комнате приглушен; на мониторе у кровати мерцают зеленые и оранжевые строчки. Голос у Мосалы слабый, но глаза сияют.

– Вы поедете со мной к самолету?

– Если хотите.

– Я хочу, чтобы вы сняли все. И, если понадобится, применили с пользой.

– Хорошо.

Что она имела в виду? Обвинить в ее смерти (если это случится) «Ин-Ген-Юити»? Вдаваться в подробности я не стал; устал от разговоров о мученичестве.

– Карин говорит, вы ходили в аэропорт хлопотать за меня перед бандитами, – Она изучающе смотрела мне в лицо, – Почему?

– Отвечаю услугой на услугу.

Она негромко рассмеялась.

– Чем я это заслужила?

– Долго рассказывать.

Я и сам уж теперь точно не знал, расплачивался ли с Адель Вунибобо, совершая свой демарш во имя технолиберации, двигало ли мною восхищение и уважение к Мосале, или я геройствовал в надежде предстать перед Акили в роли спасителя Ключевой Фигуры – хотя фигура эта в свете последних событий все меньше походила на исполненного величия творца и все больше – на разносчика информационно-теоретической заразы.

Пришла де Гроот, принесла новости о самолете; все идет по плану, пора двигаться. Вместе с нами отправились двое врачей. Я, стоя позади с камерой на плече, снимал, как Мосалу вместе с монитором и капельницей укладывали на каталку.