Читать книгу "Есть! - Анна Матвеева"

– Спасли?

– Нет, – говорит Ирак, а стюардесса, одуревшая, по-моему, от собственной улыбки, резко задергивает шторки – они отделяют наш бизнес-класс от прочих пассажиров.

Кирилл Сергеевич дрожащими пальцами пристегивает ремень безопасности и, кажется, даже проверяет его на прочность.

– Наш самолет приступил к снижению, мы прибываем в аэропорт «Марко Поло», – будто страшную тайну сообщает нам стюардесса. И отбывает в экономический салон инструктировать пассажиров-помощников.

Вот вы, читатель, знаете, кто такие пассажиры-помощники?

…Случайная пухленькая знакомая, с которой мы коротали время в одной из поездок, перелетая, как птицы, из одного порта в другой, искренне пожаловалась мне, что ее всегда сажают в хвост самолета. Когда бы она ни явилась на регистрацию, каким бы ни был рейс и самолет, вердикт всегда один – хвост и только хвост!

– Почему? – недоумевала пухляшка.

Ей даже и в голову не приходило, что, возможно, причина единодушия работников воздушных служб – в лишнем весе пассажирочки. А меня в тех случаях, когда я не лечу бизнес-классом, обязательно усаживают у аварийного выхода – видимо, у меня очень ответственное лицо. Лицо ответственного человека, которого только и можно назначить в пассажиры-помощники: если случится, не дай бог, что – сидящие рядом с аварийным выходом граждане должны будут помочь прочим обитателям салона покинуть самолет. А пока им можно вольготно вытянуть ноги и наслаждаться своей особой ролью…

Самолет мягко, по-кошачьи, приземлился, Кирилл Сергеевич трижды осенил себя крестным знамением и отстегнул ремень безопасности, будто разорвал финишную ленту.

В аэропорту нас ждали две машины – первая забрала Кирилла Сергеевича и Ирак в Виченцу, во вторую сгрузили меня и мой чемоданчик.

– Первый раз в Венеции? – спросил водитель, улыбаясь не хуже профессионального гондольера. Английский у него был корявым, как пень.

– Бывала и раньше, – ответила я.

– И всегда в Местре?

Ха-ха. Буду молчать до самого отеля. А вот и он, наверное? Водитель решительно замигал поворотником, прицелившись к неприметному фасаду с бело-синей вывеской. Отель «Альберта». И рядом – торжественные волны букв «Ла Белла Венеция». Венецией тут разве что пахло – припахивало точнее. Водорослями и чем-то не то сгнившим, не то скисшим.

Водитель-остроумец сдулся на глазах – парковаться было категорически негде. Вход в «Венецию» закрывали тесно составленные машинки – они были словно бусины, нанизанные на нитку, а к отелю на наших глазах дерзко подскочила громадная фура и начала яростно крутить своим длинным телом, как отчаявшаяся заработать стриптизерша.

Водитель хлопнул дверью и выскочил из машины с такой прытью, что я ему даже позавидовала. Мне бы такой запас энергии, я, глядишь, тоже справилась бы со своей жизнью! Таксист подбежал к водителю фуры, наполовину вылезшему из своей громадины, и начал размахивать руками, описывая при помощи жестов всю свою боль. Из отеля тем временем выскочил симпатичный дядька с темными треугольными глазами и близкой улыбкой – он на ходу включился в беседу, тоже скорее при помощи рук, нежели при помощи речевого аппарата. Надо же, а говорят, что северные итальянцы – сдержанные люди!

Я смотрела на них через стекло мигающей машины, будто в экран телевизора. Итальянское кино. Неореализм.

Эти трое до чего-то дожестикулировались, мой водитель вернулся в машину победителем, и теперь мы прицеливались занять место покорно зарычавшей фуры. Отъезжать ей помогала целая команда – дядька с улыбкой, выбежавшая за ним следом растрепанная женщина и два невозможно жирных гиганта, куривших у черного хода в «Ла Белла Венецию». Каждый старался как мог – крутил в воздухе пальцами, изображая колесный ход, подманивал к себе машину звательными движениями и резко выставлял ладонь перед собой с криком: «Баста! Баста!»

Наконец фура вписалась в узенькую улицу, заняв ее целиком, как начинка из шпината с сыром трубочку каннелони. Я с трудом дождалась, пока такси займет ее место, и выскочила из машины. Дядька с треугольными глазами сдул со лба темную прядь и улыбнулся так, словно бы ждал меня целую жизнь.

– Давайте чемодан! – сказал он и тут же забрал его у таксиста.

Еще одна серия прощальных переговоров с частословием и агрессивной жестикуляцией, и мы наконец остались одни. Жирняки вперевалочку вернулись в ресторан, растрепанная женщина заняла место за конторкой – она была портье, а дядька, который нравился мне все больше, – хозяином отеля «Альберта». «Отель», впрочем, громко сказано: в нем было от силы пять комнат. В одной из них царило мировое зло.

– Ваша подруга обедает, – прочитал мои мысли хозяин. – А меня зовут Луиджи, – легкомысленно добавил он. И улыбнулся во все зубы.

Я втащила багаж в комнату, лениво отбиваясь от Луиджи, готового предложить к использованию сразу все: физическую силу, мужской пыл и веницейскую утонченность, которой у него, я из такси заметила, было хоть отбавляй. Редкий случай: Луиджи был именно в моем вкусе – но я, повторюсь, думала об этом лениво, как если бы увидела в витрине идеально подходящие, но в данный момент совсем не нужные мне туфли. Дверь комнаты захлопнулась.

За окном опять курили повара – или кто они? – из «Ла Белла Венеции». Парадный вход в ресторацию был у меня в полном обозрении – мечта снайпера. И эти толстяки тоже – его мечта.

Я не хотела обедать вместе с Екой, но, когда речь идет об итальянских ресторанах, надо помнить, что работают они – как, впрочем, и французские – в строгом соответствии c указанными часами. Через полчаса обеденное время, по мнению толстунов, закончится, ресторан закроют, и все, включая кухню, начнут готовиться к ужину. А я, несмотря на самолетное кормление, все эти пластиковые контейнеры и стаканчики, которые я вернула опустошенными, была нечеловечески голодна.

Луиджи метался из ресторана в отель со скоростью Фигаро, но успевал на ходу подмигнуть мне красивым треугольным глазом. Туфли, вы прекрасны, но у меня нет на вас ни времени, ни денег! И ходить в таких некуда. И вообще у меня завтра – решающий бой.

В ресторане оказалось тепло и накурено, как в районном отделении милиции. Столики все заняты. За самым удобным, разумеется, сидела Ека.

– Геня! – она замахала рукой с таким радостным видом, будто мы с ней не драться приехали, а разделить совместное счастливое будущее.

Что ж, читатель, мы с вами привыкли к удивительным манерам Еки и, даже бровью не поведя, можем занять собственное место под солнцем. То бишь за столиком.

Все же я поозиралась для очистки совести, но не увидела ни одного свободного стула. Заведение считалось самым изысканным рестораном в Местре – сюда приезжали даже из соседних городков, не брезговали им и венецианцы. Ека махала мне с такой яростью, словно всерьез думала, что я ее не вижу – с этими ее белыми червяками волос, в этой красной, как карпаччо, кофточке.

Карпаччо лежало и у Еки в тарелке – сквозь тонкие мясные лоскутки белел тарелочный фарфор. Я посмотрела на толстых братьев с уважением – точнее, на одного, который был сейчас в зале и сидел на возвышении, представлявшем собой нечто среднее между столом для кассы и конторкой.