Читать книгу "Где ты теперь? - Юхан Харстад"

Той ночью я не вернулся домой, на Фабрику вместе с остальными. Может, виновато стечение обстоятельств, а может, сам Господь снизошел до меня, убрал все препятствия и поставил ту девушку у меня на пути, когда я двинулся к стойке за пивом.

И в поле моего зрения попала девушка, которая что-то говорила.

Звали ее Эйдис.

Я замечал ее здесь и прежде, обычно они с друзьями сидели на первом этаже, за столиком у лестницы. Мы были примерно одного возраста, может, она на пару лет младше. Совсем короткие волосы, тесная джинсовая курточка, которую она никогда не снимала, и презабавно задранный носик. Когда она поворачивалась к барной стойке, сначала высовывался ее носик, будто она сперва принюхивалась к тому, что хотела заказать.

Мы стояли рядом.

Настроение у меня было хорошее. Я смеялся надо всем на свете.

I was deeply unhappy, but I didn’t know it, because I was so happy all the time.

Бар давно закрылся, и, не успев осознать происходящего, я уже сидел на заднем сиденье такси, мчащегося в Коллафьордур, и целовал ее. Не знаю, что на меня нашло в ту ночь, просто казалось, что это самое полезное из всего, что можно было сделать в тот момент.

Поехать к ней домой.

Такси притормозило на обочине. Вокруг, похоже, вообще ничего не было. Открыв дверцу, я выполз наружу, а Эйдис — следом за мной. Ей пришлось тащить меня по тропинке через болотину, где я, несмотря на ее заботу, умудрился поскользнуться, плюхнуться на спину и промокнуть до нитки. Она схватила меня за руку и поставила на ноги, а я все никак не мог понять, зачем ей понадобилось тащить к себе домой эдакого очаровашку, и шлепал по тропинке к ее летнему домику у подножия горы. Мне не хватало близости, и я с радостью принимал все, что попадалось на моем пути.

Эйдис по полгода жила в летнем домике. Электричества там не было, зато был водопровод и газовая плита на кухне. А еще большая гостиная и две спальни. Домик находился в долине, по пути в Стиккид и Лейнар, добраться до него из Сигнабеура на машине можно было за пару минут. Открывающийся оттуда вид был словно вырезан из туристической брошюры. По дороге полз туман, тяжелой пеленой опускался с гор и превращал машины в приближающиеся и удаляющиеся огоньки. Эйдис принесла пледы, захватила из холодильника пару бутылок пива, и мы сели возле дома, у водопада, болтая и прислушиваясь к мычанию коров на поле. Выяснилось, что Эйдис младше меня почти на три года, она училась на садовода-декоратора, и я подумал, что с такой профессией здесь есть где развернуться: этой страной, в которой лишь трава и гравий, еще никто не занимался. Планов у Эйдис было множество, и в ту ночь все эти планы и идеи обрушились на мою голову. Звучало все это неплохо, казалось полезным, ей хотелось, чтобы острова перестали зависеть от Дании, хотелось привлечь на Фареры больше туристов, открыть для них северную природу, мне вдруг почудилось, что она хочет превратить Фареры в Исландию, в лаву и вулканы, Бьорк и Лакснесса. Ее словно мучил комплекс неполноценности, не дававший ей покоя из-за того, что она случайно родилась в неправильном месте, а следовало ей родиться на острове немного западнее. Расплата за то, что родился в стране, частенько не отмеченной на тех картах мира, где вырисованы даже остров Буве, Ян-Майен, Шетландские и Оркнейские острова. Она говорила и говорила, а я послушно выслушивал все, что ей хотелось сказать. И, сидя там, на камне у ручья, я осознал, насколько я влюбился в Фареры, прямо как подросток, со всеми вытекающими травмами. Только там, в тот самый момент, я по-настоящему увидел ситуацию: если США считают себя старшим братом, а большинство других стран понимают, что они — в большей или меньшей степени — братья младшие, то Фареры оказываются воспитанником детского дома, обделенным и забитым, страной, о которой ты вспоминаешь, только натыкаясь на коротенькую статью в газете, и тогда ты думаешь: о, так ты все еще существуешь, что-то с тобой сталось? Я о тебе почти позабыл, но мне тебя все время не хватало… И тебе кажется, что больше ты о них не забудешь, с этого дня все изменится. Однако ты перелистываешь газетную страницу и вновь о них забываешь. Вот о таком я и думал, и мне казалось, что стоит лишь приехать сюда, и ты найдешь все, что искал, что потерял, все пропавшие ключи, нужные телефоны и лотерейные билеты, все свои лучшие заграничные куртки, сбежавших котят и улетевших птиц, всех, кто однажды утром бросил свои дома и уехал, кто ходил вместе с тобой в школу и с кем ты так и не попрощался в последний школьный день, потому что думал, что ничего не изменится и вы по-прежнему останетесь друзьями и будете общаться всю жизнь. Возможно, все это ты нашел бы здесь, в стране утраченного, забытого и потерянного по дороге.

Поднявшись, Эйдис ушла в дом и вернулась оттуда с кассетным магнитофоном. Поставив его на мокрую траву, она нажала на кнопку.

Высокий женский голос и гитарное бренчание.

— Что это? — спросил я.

— Нико. «Chelsea Girl», не узнаешь?

Я покачал головой, музыка была незнакомая.

— Она из Германии. В самом начале выступала вместе с «Вельвет Андерграунд».

— Угу.

Мы послушали Нико, которая снималась у Феллини в «Сладкой жизни», была фотомоделью, записала пару пластинок, Лу Рид написал для нее несколько песен, она дружила с Энди Уорхолом, а потом, в 88-м, в возрасте пятидесяти лет, умерла на Ибице. Пела оно не особенно хорошо, но мне, по большому счету, было все равно. Все так, как и должно быть. I’ve been out walking. I don't do much talking these days. These days I seem to think a lot about things that I forgot to do. And all the times I had a chance to.[90]

Все верно.

Но сейчас не передумаешь, уже поздно.

Поезд ушел. И даже на самолете не успеть.

Начало светать. Заморосил слабый дождик.

«Пошли», — сказала Эйдис. Взяв одной рукой магнитофон, другой она подняла меня и потянула в одну из спален, где стащила с меня одежду и уложила на тесную кровать. Затем она наконец-то сняла с себя джинсовую курточку и, аккуратно сложив ее, положила на стул. Потом она легла рядом, и я судорожно прижался к ней, пытаясь впитать всю человеческую сущность, в страхе, что та может вдруг исчезнуть и я опять очнусь на мокром асфальте неизвестно где. Зарывшись в простыни и утонув в матрасе, я заснул, прислушиваясь к дыханию коров на полях.

Я проснулся первым, и пробуждение было внезапным. Я лежал, прижавшись к стене, одна рука затекла, и с минуту я растирал ее, возвращая к жизни. В комнате было жарко, почти нечем дышать, и мне захотелось немедленно убраться оттуда. Немного подумав, я решил не будить Эйдис. Опершись о прикроватную тумбочку, я привстал и, с нечистой совестью человека-паука нависая над Эйдис, опустил ноги с кровати. Сползая на пол, мне удалось не разбудить ее. Я взял одежду и вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Быстро одевшись, я взглянул на часы. Половина двенадцатого. Я прошел в гостиную, отыскал на столе ее мобильный телефон и, недолго думая, позвонил Хавстейну — сказать, что уезжаю. Он уже проснулся и собирался куда-то ехать.