Читать книгу "Тайна "Сиракузского кодекса" - Джим Нисбет"

— Я думаю! Так эти помощнички тоже от Томми?

— Тоже от Томми, — подтвердила она.

— Это уже серьезно. Ты сильно запуталась с этим Вонгом?

Она покачала головой.

— Я уже ничего не знаю.

— А он знает, что мы здесь?

Она не ответила.

— Сукин сын. — Я оглянулся на улицу. — Эти двое?..

— Нет, — сказала она, — они ни малейшего представления не имеют, в чем дело. Томми связал меня с ними через одного из своих бригадиров на стройке. И больше ничего не знает.

— Мне что-то не верится.

— Про отель они не соврали, — торопливо заверила она; голос у нее начал немного вздрагивать. — Я позвонила Эмилю сразу после твоего звонка.

— Эмилю? Этого креола зовут Эмиль?

— Да.

— А когда ты звонила Томми?

— После того, как позвонила ему.

— Что ты ему сказала?

— Что собираюсь встретиться с тобой и что ты о нем спрашивал.

— Черт побери! — я опустил кулак на стол.

— Что-нибудь не так, сэр?

Озабоченное лицо официантки выглянуло из-за прилавка.

— Все отлично! — рявкнул я. — Подайте счет.

— Не волнуйся, — тихо проговорила Мисси. — Он меня ждет.

— Дома?

— Да.

— Зачем?

— Чтоб я тебя к нему доставила.

Я взглянул на нее.

— Ты собиралась это сделать?

Она ответила умоляющим взглядом.

— Он всего лишь интересуется…

— Отлично, — сказал я. — Он тебя коварно обманул? Уверял, что никому не причинят вреда? Ты что, не слушала, что я говорил? Джон Пленти убит. А это, — я ткнул пальцем в снимок, — как раз то, из-за чего его убили. И знаешь что?

— Э… — трепеща, откликнулась Мисси, — что?

— У него этого не было, вот что. Он даже не знал, что это такое. Как и я. Я не знал, что это такое, пока не явился Бодич с безумной историей своей ученой сержантши. Как там ее звали?

— Мэйсл, — несчастным голосом напомнила Мисси. — Она — знаменитость.

— Сержант Мэйсл знаменита? Чем же?

— Своим переводом «Сиракузского кодекса», — несколько удивленно пояснила Мисси. — Он широко цитировался еще до выхода боллингеновского издания.

— Что?

— Я не вру, — проскулила Мисси. — Пожалуйста, поверь мне.

— Ни за что. Успокойся. Разберемся, так или иначе. Оставив в стороне этот светоч учености в лице сержанта департамента полиции Сан-Франциско, изгнанной на Парковый участок за то, что у нее хватило дерзости обвинить своего шефа в сексуальных домогательствах — что, кажется, не приостановило выпуска боллингеновского издания ее перевода «Сиракузского кодекса», — ты-то откуда все это узнала? Ведь уже ясно, что ты все знала уже давно и, лежа со мной в постели, слушала, как Бодич объясняет то, что тебе было прекрасно известно. И почему, черт побери, это настолько интересует Томми Вонга, что он готов убивать?

Мисси безнадежно возразила:

— Убивает кто-то другой. Томми бы пальцем никого не тронул.

— Это как посмотреть. Он подсовывает тебе тройку переулочных костоломов, или кто там они такие; они вооружены и похищают людей, а ты полагаешь, что Томми Вонг никого не обидит? Маленький вопрос: каким образом он бы помешал им обижать людей?

— Это не Томми, — упрямо твердила она. — Он просто коллекционер.

— И что он коллекционирует?

Она указала подбородком на снимок:

— Он когда-то принадлежал ему.

— Принадлежал ему? Великолепно. Может, ты теперь хоть скажешь мне, что это за чертовщина?

Я бросил снимок через стол.

Она в искреннем изумлении переводила взгляд со снимка на меня и обратно.

— Ты правда не знаешь?

Я покачал головой.

— Правда не знаю.

— Это крупный план шлифованного граната.

У меня вздернулась вверх бровь.

— Это камень, — объявила Мисси, — из перстня Теодоса.

XXXIII

— Что ты говоришь?

Я взял фотографию и стал рассматривать ее с возросшим интересом.

Мисси пристально наблюдала за мной. Теперь, когда мы перешли к обсуждению ее излюбленного предмета, она отчасти обрела прежнюю уверенность.

— Дэнни, ты меня не обманываешь? Ты правда совсем ничего ни о чем этом не знаешь? Правда-правда-правда?

Я уронил снимок на стол.

— Никогда в жизни не видел этого перстня. Я в полном мраке. — Я откинулся назад. — И знаешь что, Мисси? Если ты оставишь меня во мраке, я могу однажды дозреть, как писал некогда поэт Филип Вален, будто помидор или сумасшедший.

Она поджала губы.

— Во мраке, — горестно заметила она, — ты мог бы еще дожить до старости.

— Ты не следишь за логикой современной жизни. Во мраке жить до старости противопоказано. И дело не только в этом.

Я опять постучал по фотографии.

— Все говорят, что «Кодекс» сгорел в пожаре в Милл-Вэлли, но никто его там не видел. В то же время девочка из службы погоды собирала драгоценности. Не попал ли этот перстень в ее коллекцию? И не из-за него ли началась вся суматоха?

— Ладно-ладно, — вздохнула она, приподняла фотографию, так что она стояла перпендикулярно столу, посмотрела на нее и снова уронила.

— «Сиракузский кодекс» пропал из Национальной библиотеки лет сто семьдесят назад.

— В 1830-м.

— Это точная дата. А в подпольном мире искусства его местонахождение известно по меньшей мере пятьдесят лет. С тех пор, как он исчез с виллы на побережье Греции во время Второй мировой.

— Из греческого музея?

— Разве я говорила о музее?

— Но я думал, тот телевизионщик…

— Кен Хэйпик.

— Верно. Господи, ну и имечко!

Мисси пожала плечами.

— Это был его сценический псевдоним. Ты не о том думаешь.

— У ведущих новостей бывают сценические псевдонимы?

— Дэнни, — Мисси улыбнулась. — Ты, бедняжка, и вправду обитаешь в невероятно крошечном мирке.

— Если в новостях выступают под сценическими псевдонимами, — тупо повторил я, — осталось ли в мире что-нибудь святое?

— Уж конечно, не в программах новостей, — возразила Мисси.

— Словом, я думал, он украл…

— Купил, — поправила она.