Читать книгу "Ката - Стейнар Браги"

– Но на смену этим негодяям придут другие.

– Тогда им тоже придется пожинать последствия, – сказала Ката как можно более ласковым тоном. – Я подумала о том, что вы тогда сказали насчет Ганди: «Если все будут поступать по принципу “око за око”, то весь мир ослепнет». Знаете, как мне кажется? Если будет «око за око», то получатся двое одноглазых: не только жертва, но и преступник. Потому что он заслужил это. И более того: если он будет одноглазым, менее вероятно, что он повторит свой поступок.

Ката встала и направилась к выходу. Человек на другой кровати лежал с открытыми глазами и недоуменно смотрел вокруг, словно только что очнулся от воздействия препаратов.

Фридьоун поднял руку, чтобы попрощаться.

– Выздоравливайте! – сказала Ката и ушла.

60

Она рассматривала головы на стене. Ровно подстриженные волосы до подбородка закрывали лица, словно шторы. Ее внимание привлекло, что на всех них волосы были одинаковой длины, хотя при жизни это было не так.

Ката заставила себя подойти к головам ближе и проверила, нет ли в стене за ними отверстий (мало ли, вдруг ее кто-нибудь разыгрывает). Она тщательно осмотрела кожу голов, потянула за волосы, чтобы убедиться, что это точно не парики. У Кальмана кожа на голове имела синий, почти фиолетовый оттенок, и при ближайшем рассмотрении тот же цвет обнаружился у остальных.

Если у всех троих волосы были одинаковой длины, значит, когда-то их всех обрили и потом дали примерно одинаково отрастить волосы.

Зачем?

Немного подумав, Ката принесла из кухни стул и ножницы. В ванной отыскала тряпку, одноразовые лезвия и пену для бритья, которой пользовалась, когда ей случалось брить ноги.

Она начала с Кальмана: встала на стул, одной рукой подхватила волосы, а в другую взяла ножницы; потом состригла волосы как можно ближе к корням, оставив их только на макушке и на затылке. Ту же процедуру повторила с Мией и Носорогом, и под конец состригла волосы надо лбом, чтобы стали видны лица, – хотя этот момент она старалась оттянуть как можно дольше. У Кальмана вид был печальным, словно ему не по душе перспектива смерти, а Носорог ухмылялся и выглядел вызывающе.

Затем Ката взяла пену и лезвия, обильно полила пеной головы и начала соскабливать волосы, по мере необходимости стирая тряпкой пену и срезанные пряди.

Она провозилась с ними долго – но вот все головы стали лысыми и сияющими, как только что отполированные зеркала, и на них постепенно проступили нанесенные – от верхней части лба до затылка – знаки. На голове Мии было изображение – точнее, контуры – человека, который на первый взгляд показался Кате двухголовым: одна голова над животом, другая на плечах; но потом она увидела, что нижнюю голову он держит в руках.

На голове Кальмана рисунок был уже другой: человек поднимал вторую голову вверх над своей собственной. А у Носорога он держался руками за собственную голову, словно пытаясь вдавить ладони в виски, а второй головы на картинке видно не было.

Эти три картинки содержали в себе инструкции.

Ката опустилась на пол, заглянула под головы и увидела, что все они висят на одинаковых крючках – коротких железных «лапах», торчавших из стены и у шеи загибавшихся вверх. Другие головы крепились к стене на полированных дощечках, к которым прилегали шеи, и Ката определила на глаз почему: в отличие от всех остальных животных, обезьяны и люди – прямоходящие, и голова у них направлена не вперед, а вверх, ведь они ходят на задних ногах, ориентированы уже не по горизонтали, а по вертикали, – и это казалось ей тем более удивительным, чем больше она об этом думала. Каким же гнетущим это должно было быть в ту пору: больше не стоять твердо на четвереньках, когда центр тяжести такой широкий и расположен так близко от земли, а подняться – и обречь себя на непрерывные упражнения по поддержанию равновесия, на точные движения, хождение на цыпочках: сколько же на это все было затрачено энергии! Но эта перемена явно прошла не впустую, тут и сомневаться нечего (Ката улыбнулась про себя), если посмотреть на Землю в наши дни: во всех сферах бал правят люди.

Нет, это решение было верным: в придачу к недостатку равновесия мы явно получили еще что-то – и лучше, – что-то, что компенсировало энергозатраты и со временем позволило нам сажать на привязь и забивать наших братьев, оставшихся на четвереньках у земли, неповоротливых и вялых от своего устойчивого равновесия.

Но сейчас ей надо было думать о другом. Если она не ошибалась, изображение на голове Носорога было последним в ряду, а значит, нужно выбрать именно его, тем более, что его голова была самая крупная. Ката ослабила застежки, державшие голову, осторожно прикоснулась к ней и обнаружила, что та снимается. Тогда она взяла ее за уши, аккуратно потянула на себя, унесла в комнату и положила на пол лицом вниз. Из нижней части головы свисали тонкие нити, похожие на травинки, вперемежку с какими-то шариками от моли. Ката села на пол, аккуратно просунула руку внутрь шеи и выковыряла набивку. Во время этого занятия она нашла внутри головы еще больше застежек, расстегнула некоторые из них и вытащила наружу маленькие гипсовые пластинки. Запустила руку еще дальше внутрь – и постепенно голова потеряла форму и превратилась просто в кучу кожи на полу.

Кожа, подумала Ката, лицо, голова – эти слова тут больше не подходили, но других у нее в запасе не было. Она взяла «голову» обеими руками, нашла внизу шеи отверстие и расширила его, подняла эту «голову» над собственной – как на рисунках, – приставила отверстием к своей голове и натянула себе на макушку. Почувствовала, как к ее коже прижимается другая – прохладная, наклонилась вперед и натянула ее еще глубже, ощутила, как она растягивается, а вместе с тем все теснее облегает ее собственную голову. Когда ощущение тесноты в горле прошло, послышалось тихое чмоканье – «голова» окружила ее собственную и приклеилась к ней.

Ката ловила воздух ртом, задыхалась, но все же ощупью нашла свое новое лицо и потянула за него; подтянула рот так, чтобы он стал на место ее собственного, поправила нос, уши и глаза. Затем выпрямила спину, поморгала и осмотрелась вокруг.

61

В комнате все было по-прежнему – а разве должно было быть иначе? Он поднял руки, повертел ими туда-сюда, окинул взглядом свое тело и решил, что немного располнел.

Немного погодя он вышел в прихожую, движимый смутным желанием найти зеркало. На противоположном конце прихожей открылась дверь, ведущая в ресторан, где, казалось, все было готово: галдели посетители, звучала приятная музыка, горели свечи и, если он не ошибался, морозильник в кухне был набит продуктами. Но было еще слишком рано (в его новом состоянии) выходить на люди и прочно усаживаться за стол.

Вместо этого он подошел к окну в прихожей и увидел отражение своего лица в стекле: курносый нос, покрытый шрамами, грубый подбородок и скулы; губы толстые, нижняя чуть отвисла, глаза маленькие, прищуренные, глубоко посаженные, словно затонувшие. Лысина блестела, а поры в коже были такими грубыми, что на их дне проглядывало мясо.