Читать книгу "Шторм света - Кэт Розенфилд"

Шестой скучает по своему искусству, по своему саду, по своим любимым химерам, тела которых он собственноручно вылепил и сшил. Кэмерон Акерсон увидел их мельком, как вор пролистал фотографии Шестого, но мальчишка ни за что не поймет. Это любовь. Посвящение. Он заботится об этих существах, вырывает их из жалкой жизни отбросов общества – бродяг, преступников, наркоманов, брошенных и одиноких – и превращает их во что-то большее, чем просто человек, в нечто, слишком прекрасное для этого мира. Под его скальпелем на этом столе плоть раскрывается, как куколка насекомого, и из нее появляется скрытый внутри ангел. Его первые попытки закончились неудачей, подопытные умерли от остановки сердца или болевого шока, прежде чем он закончил их изменять, но большинство последних кандидатов продемонстрировали весьма впечатляющие результаты. Вероятно, некоторые даже смогут прожить несколько лет – ангелы в золоченых клетках, подпитываемые коктейлем из лекарств, борющихся с отторжением, и опиатов. Шестой старается навещать их почаще при первой же возможности. Он может часами наблюдать за их сном. По их сонным улыбкам и глубокому дыханию он заключает, что они ему благодарны.

Жаль, что он не может сейчас находиться рядом со своими странными и прекрасными детьми. Заварушка с Кэмероном Акерсоном порядком его отвлекла, а теперь еще это. Если Оливия права и на чаше весов лежит судьба мира… он вздыхает, качает скальпелем, который держит в затянутой в перчатку, окровавленной руке. В таком случае некогда горевать о его впустую растрачиваемых талантах.

Перед ним на столе лежит Ксэл, маленькая, серая и неподвижная, низведенная до своей изначальной формы. Мертвая, но еще не разлагающаяся – вдохновляющее зрелище. Если ему повезет и повреждения окажутся незначительными, ее мозг загорится, как рождественская елка от прикосновения электричества. Конечно, полностью она не вернется к жизни – Шестой много раз проделывал эту нелепую операцию и знает, что возвращенное к жизни существо сильно отличается от себя-прежнего, и не важно, что данный экземпляр прилетел из космоса. Если представить мозг в виде центра хранения данных, то вполне можно вообразить все плюсы сохранения этого центра более-менее неповрежденным ради возможности извлечь из него информацию. Особенно если хочешь, чтобы вовлеченный в процесс человек выжил.

Дело в том, что Ксэл на столе не одна. Рядом с ней лежит пациент К., самый недавний кандидат доктора Шестого, худощавый двадцатиоднолетний мужчина со стеклянными глазами, одетый в больничную пижаму. Он подключен к капельнице, по тонкой трубке, закрепленной на его руке, в его кровь поступает химический коктейль, благодаря которому тот остается в сознании, но не чувствует боли и очень послушен. Шестой снова вздыхает. На этого кандидата у него были большие планы: кропотливо собранный бионический хребет, который Шестой собирался пересаживать подопытному постепенно, на протяжении месяца, так что в итоге расстояние между плечами и тазом пациента должно было увеличиться почти вдвое. Когда Шестой закончил бы все манипуляции, он получил бы великолепную живую скульптуру с головой человека и длинным, гибким телом саламандры. Он уже мечтал, как пациент К. будет ползать по саду на четырех лапах, красиво изгибаясь из стороны в сторону. Возможно, они даже мирно гуляли бы вместе, когда Шестой будет приходить и проверять, как поживают его медицинские скульптуры. Но потом возникла чрезвычайная ситуация, и доктору понадобился молодой мозг, который будет улавливать импульсы и данные, полученные от инопланетного существа. Теперь, даже если человек выживет, с позвоночником придется повременить. Впереди много работы, и, коль скоро допрос окончен, Шестой собирается основательно изучить все системы Ксэл. Удивительно, как в таком маленьком теле помещалась такая сила… он жаждет понять, как она функционировала, возможно, он даже обнаружит что-то полезное, какой-то способ собрать ее зловещие дары, использовать ее способности в своем медицинском театре.

Быстрое движение скальпелем – и у основания черепа пациента К. сделан надрез. Шестой раздвигает края раны, потом двумя пальцами зажимает щупальце Ксэл и вставляет в рану, отметив, что несколько нервных узлов на конце щупальца все еще выдаются вперед – это остатки органа, который внедрился в нервную систему Кэмерона Акерсона. Даже подозрительно, до чего простая структура, но содержит в себе такие совершенные биомеханизмы, однако осмыслить все это можно будет потом. Сейчас Шестому нужно всего лишь повторно запустить нервную систему этого существа, а потом надеяться, что та начнет действовать инстинктивно.

– Ладно, – говорит он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Тело Ксэл остается все таким же серым и неподвижным, а пациент К. лишь моргает, так медленно, что на это каждый раз уходит несколько секунд. Зрачки человека расширены, так что радужки почти не видно, и его глаза похожи на глаза акулы – совершенно черные. Шестой наклоняется ближе. Пациент К. не реагирует – он сейчас далеко отсюда, парит на волне наркотиков, релаксантов и других лекарств, – но Шестой никогда не пропускает этот момент. Несмотря на слова этого слюнявого щенка Акерсона, Шестой вообще-то очень бережно обращается со своими пациентами. В конце концов, он и его подопытные движутся к одной цели. Эти моменты единения, связи жизненно важны.

– Сейчас я подключу последний электрод, и мы начнем, – говорит Шестой. – К сожалению, не могу сказать, что случится потом. Тебе предстоит пережить уникальный опыт, и исход дела полностью зависит от… словом, от факторов, от меня не зависящих. Но во время процесса я постараюсь обеспечить тебе максимальный комфорт.

Пациент К. опять медленно моргает, в его глазах нет ни капли понимания – с таким же успехом Шестой мог бы рассказывать ему алфавит или цитировать стихи доктора Сьюза[20]. И все равно как врач Шестой выполнил свой долг, а теперь пора двигаться дальше. Он осторожно берет последний электрод и втыкает его через вытянутое щупальце Ксэл в продолговатый мозг пациента К. Лежащий на столе человек даже не вздрагивает. Шестой поворачивается к рабочему столу, берет планшет и проводит пальцем по экрану; рядом начинает тихо гудеть аппарат ЭЭГ, и тело Ксэл содрогается. Щупальце дергается. Пациент К. снова моргает.

Потом его рот распахивается, судорожно хватает воздух. Отростки щупальца, соединенного с основанием черепа пациента, вытягиваются, инстинктивно начинают взаимодействовать с его нервной системой. Шестой опять наклоняется и довольно кивает.

Зрачки пациента сужаются, становятся длинными и узкими, как у козы.

Рот пациента К. открывается. На миг его лицо словно плавится, кожа обвисает, глаза и нос разъезжаются в разные стороны. Когда они снова возвращаются на место, изменение едва видимое, но ошибки быть не может: лицо пациента К. изменилось, его черты исказились, копируя лицо инопланетянки, нервная система которой пытается переделать под себя его мозг.

Выражение безразличия исчезает с его лица.

– Нет, – шепчет человек низким, утробным голосом, не принадлежащим ему. Когда он моргает, верхнее веко опускается только до половины глаза и замирает, узкий, вытянутый зрачок судорожно сокращается.