Читать книгу "Чара силы - Галина Львовна Романова"

Укрытая полушубком Живы, Златогорка отважно боролась со сном, не спуская глаз с младенца, и, чтобы не заснуть, повторяла его имя, меняя на разные лады и уже выговаривая сыну за то, что вырастет и будет баловником, за которым глаз да глаз нужен,

Даждь и Жива сидели около нее, Падуб опять пристроился у двери, как сторожевой пес. Он только что выходил во двор — завел коня Живы в конюшню. Выскочив сгоряча в одной рубахе, он теперь клацал зубами — холод был единственным, что ему не нравилось в верхнем мире.

Свечка озаряла рубленые стены. Брат и сестра сидели, держась за руки, и смотрели на младенца. Впервые в жизни поевший, он мирно спал.

— Принимала у меня сына мать, — тихо рассказывала Жива, — а пуповину ему я сама перерезала. Я долго мучилась — почти день и полночи. Зато знаешь, какой крупный — больше твоего!..

Златогорка ревниво вскинулась, мигом забыв про сон, и Жива поспешила ее утешить:

— С моим хлопот больше. Твой — радость одна!..

— Тебя Гамаюн позвал? — перевел разговор на другое Даждь.

— Да. Опять он. — Жива улыбнулась. — Он полетел за мной следом, да отстал. Должно, вернулся назад — в такую метель…

— Он настырный, — возразил Даждь. — Падуб, слышишь? Поутру съездим, поищем его!

Пекленец с готовностью кивнул, но не успел опять устроиться на полу, как насторожился, прикладывая ухо к двери.

— Там кто‑то есть, — сказал он. — Может, и Гамаюн..

— Добрался‑таки! — крутанул головой Даждь. — Замерз небось! Пешком по снегу с его лапами…

Он пошел к двери.

Златогорка привстала, загораживая малыша.

— Только не впускай его! — предупредила она. — Застудишь сына!

Даждь прислушался. Сквозь вой ветра доносились странные хнычущие звуки — так мог тихо плакать кто‑то сильно уставший и замерзший.

— Я провожу его в дом, — пообещал он.

Вскочивший Падуб набросил ему на плечи полушубок.

Улыбнувшись жене, Даждь откинул щеколду.

Дверь распахнулась от сильного рывка снаружи. Бросившийся на подмогу хозяину Падуб был отброшен в сторону, и чьи‑то темные тени вместе с ветром ворвались внутрь.

Погас огарок свечи. Пронзительно закричал проснувшийся ребенок. Златогорка вскочила, кидаясь к младенцу, но твердые руки, от прикосновения которых у нее все зашлось внутри, безжалостно отпихнули ее. Малыш захлебнулся плачем в чужих руках.

Порыв ветра оттолкнул и Даждя, он устоял на ногах, но не мог ничего увидеть в темноте. Слышал только крики и чьи‑то быстрые шаги.

Златогорка повалилась на лавку, потом вдруг опять схватилась за живот и закричала в голос. Догадавшаяся обо всем Жива бросилась к ней и закрыла собой от нависающих над ними теней.

— Дверь! — отчаянно закричала она. — Закрой дверь!

Падуб и Даждь ринулись наперерез теням, но опоздали — непрошеные гости выскочили, унося с собой новорожденного ребенка.

Мужчины выскочили следом — всадники уже выезжали за ворота.

— Кощей, — уверенно сказал Даждь. — Нашел!

— Это я виноват! — покаянно воскликнул Падуб. — Зачем оставил ворота открытыми!

— Не время сейчас, — осадил его Даждь. — Готовь коня. Вдогон поеду!

— Я с тобой!

— Нет. — Даждь даже оттолкнул пекленца, чуть не свалив его в сугроб. — Твоя забота — моя жена и сестра. Шкуру спущу, коль что с ними случится!

Падуб убежал.

В бане билась в истерике на полу Златогорка, Жива еле удерживала ее за плечи, уговаривая потерпеть. Она подняла на брата сухие невидящие глаза.

— Проследи, — бросил ей Даждь. — Вдогон поеду!

— Как? Куда? — привстала Жива. — Она же…

— Верни его! — закричала Златогорка, рванувшись к мужу. — Верни!

— Береги себя. — Даждь сжал кулаки. — Верну — или умру.

Не оборачиваясь, Даждь выскочил во двор, и через несколько мгновений верный Хорс уже мчал его по следам похитителей.

Проводив хозяина взглядом, Падуб обернулся на низкий полузвериный крик и зовущий его голос Живы. Он слышал истории, когда потерявшие ребенка матери сходили с ума, и с содроганием ждал, что ему придется усмирять потерявшую рассудок женщину. Но когда он вошел, Жива, удерживающая стонущую Златогорку, махнула на него рукой:

— Дверь закрой! Воды натаскай — и ко мне. Помогать будешь.

— Что? — не понял Падуб.

— Принимать второго.

Даждь погонял коня, идя по следу похитителей. Их крупные кони оставляли четкий след, взрывая заметенные бурей сугробы. Конечно, это не настоящие лошади — настоящих нежить боится и обходит за версту, но издалека этих тварей можно было принять за коней.

Долгая зимняя ночь успела подойти к концу, занимался невзрачный полусонный рассвет. Серый день вползал в теснины заснеженных гор, и Даждь отлично видел нескольких всадников в полуверсте впереди. Они пробирались по бездорожью, в то время как Даждю было легче идти по их следам. Он уже начал настигать их и готовился к битве.

Второпях Даждь не захватил оружия, но сейчас даже не думал об этом. Где‑то там сейчас горюет его жена, только что родившая и уже потерявшая своего первенца. Только девять месяцев, день в день, длилось их счастье. Столько лет он шел к этому, столько боролся за свое право жить, как все, что сейчас не побоялся бы выйти один против тысячи!

Похитители — судя по всему, наемники Кощея, — меж тем уводили его за собой все дальше и дальше. Пролетев небольшую прогалину, они выскочили на склон горы. По ее террасе в соседнюю долину вилась старая заброшенная дорога. Она была хорошо наезжена, а крутизна склона и его открытость ветрам не позволили буре намести много снега. Здесь всадники прибавили ходу, отрываясь от преследователя, хотя вряд ли догадывались о погоне.

К счастью, Даждь отлично знал местность — когда‑то он еще мальчишкой скакал по этим горам, пробуя молодые силы. Эта гора соединялась седловиной с другой, точно такой же, но поросшей густым лесом. В самой седловине уже сейчас было полно снега, но и в нем можно было найти брод. Выходила седловина к берегу залива, почти наверняка покрытому льдом. Оттуда открывалась небольшая луговина, по которой беглецам есть куда уходить, но до того они будут вынуждены двигаться строго по дуге — сначала по дороге на склоне горы, а потом вниз до берега залива и дальше почти версту вдоль его обрыва. Бели повезет, там их можно будет перехватить. С десятком воинов Даждь мог справиться и безоружным.

Он повернул Хорса. Жеребец съехал вниз по склону и по грудь провалился в рыхлый снег. Вставая почти на хвост, выбиваясь из сил, он короткими скачками пошел по седловине, пересекая ее поперек. Хорс животным инстинктом отыскивал путь и вынес хозяина на другую сторону, в чащу леса.