Читать книгу "Варяжская сага - Борис Корниенко"

Асы свободны от клятвы, только лишь Локи печален, бремя несет, дивный приплод – Чудо-дитя Свадильфари.

Ночью рожден и наречен Слейпнир, имеет восемь ног конь.

Хей-хо! Хей-хо! Что-то у Локи зад разнесло!

Ансгар смотрел на Бальдра и с удивлением читал на его лице чувство, которого он никак не мог ожидать от Кривого хёвдинга. Этим чувством была печаль. Страшный воин, способный оборачиваться яростным берсерком, грозный хёвдинг, вселявший в собственную дружину уважение, граничащее со страхом, вдруг оказался способен остро, хотя и на свой лад, переживать смерть человека, словно это был его друг. Раньше Ансгар полагал, что у Бальдра не может быть друзей – кроме Барга, разумеется.

Скачет на Слейпнире Один, богов за собою ведет. Лишь Локи с ним нет, месть асам в ответ за униженье грядет.

Разверзт его зад, и миру грозят его порожденья, Чудовищ отряд.

Хей-хо! Хей-хо! Что-то у Локи зад разнесло! Хей-хо! Хей-хо! Что-то у Локи зад разнесло!

Почти пять дюжин глоток проорали несколько раз припев, и песня переросла в дружный хохот, от которого затряслись стены Брейдаблика. Но очень скоро смех и гомон стали утихать и пирующие один за другим начали поглядывать на Бальдра. Многим было любопытно, отчего это он сел между Ансгаром и Агнаром и о чем ведет с ними беседу. Но Бальдр, по всему видать, не особо хотел, чтобы их разговор слушали другие.

– Что такое? – рявкнул он. – Почему так тихо? Я хочу, чтобы сегодня весь Хольмгард слышал, как мы пируем!

– А почему бы нашим новым друзьям не спеть нам песню? – предложил Барг.

– И то верно. Эй, Кнут, – обратился Бальдр к вожаку данов, – а ну-ка, спойте нам что-нибудь веселое!

Кнут, тяжело повернув свой мощный торс, тихо сказал что-то белоголовому, и тот, согласно кивнув, встал со своего места и громким, сочным голосом запел. Это была хорошо всем известная шутливая песня о том, как славный викинг Омунд нанялся в дружину одного старого конунга, у которого, однако, была молодая жена, и как этот Омунд под самым боком старика снова и снова овладевал ею, каждый раз обводя незадачливого мужа вокруг пальца. Услышав, что за песню поет белоголовый, весь хирд тут же ее подхватил, и это буйное пение разнеслось далеко по улицам Хольмгарда, как того и хотел Бальдр.

Сам Бальдр, убедившись, что пирующие на время утратили к нему интерес, вновь обернулся к Ансгару:

– Плесни еще!

Ансгар вновь наполнил до краев две чарки. Снова выпили.

– Да, такого, как Дагстюр уже не сыскать, – повторил Бальдр, – он ведь одним из первых присоединился ко мне. Нас всего пятеро поначалу было – я с Баргом, Фроди, Дагстюр и этот старый хрыч, Херинг. Когда я нашел Дагстюра, он был еще совсем юнец, как ты сейчас.

Бальдр обращался к Ансгару, но говорил, глядя на дно чарки и уже не заботясь, что его голос перекрывается похабной песенкой, распеваемой хирдом. Но Ансгар внимательно слушал, ведь прежде хёвдинг не говорил с ним столь доверительно.

– Это случилось в Сконе, в небольшой прибрежной деревушке. Там была харчевня для всякого проезжего люда, вот мы туда с Баргом и заявились. У нас тогда не было и гроша за душой. Ни драккара, ни доспехов – ничего, только наши секиры. Мы искали, к кому бы наняться. Зашли в эту харчевню, взяли какой-то дешевой жратвы. И тут он ввалился, пьяный, злой. Полез к корчмарю, требовал браги, а платить ему было нечем. Корчмарь, дурак, отказал ему, и Дагстюр рассвирепел, схватил, что под руку подвернулось, я уж не помню, какую-то утварь, да и раскроил ему череп. А там, кроме нас, никого больше не было, и только мы с Баргом видели, как он укокошил того старика. Нам-то все равно, но Дагстюру кровь уже глаза застила, достал он нож и пошел на нас. Хотел я его зарубить, да Барг вперед меня успел, вырубил его одним ударом. «Он нам пригодится», – говорит. Вытащили мы его из той харчевни, отволокли в сторонку, от чужих глаз подальше, и стали ждать, пока он очухается.

Бальдр сунул Ансгару чарку, и тот поспешил ее наполнить. Ему было интересно, чем закончится история. Выпили еще по чарке, и Бальдр продолжил:

– Когда Дагстюр пришел в себя, мы объяснили ему, что он натворил и что лучше всего ему пойти с нами. Думал он недолго. Он вообще никогда не любил долго думать. Поэтому из него получился славный викинг. Один раз он даже спас мне жизнь. Мы уходили из земли франков, изрядно награбив всякого добра, но у самого берега нас настигла погоня. Ох, и огребли тогда эти франки! Хе-хе! Но одного гада я не заметил, он хотел ударить меня со спины. А Дагстюр заметил – метнул свою секиру и угодил франку между лопаток. И вот теперь я здесь, живой, а его нет. Я не сумел его спасти. Даже отомстить не смог – Модольф сбежал, как трусливая крыса. Видел бы ты, что он сделал с беднягой Дагстюром – врагу такой смерти не пожелаешь!

Бальдр замолк, и Ансгар решил подать голос:

– Но все же Дагстюр погиб в бою и, значит, тоже пирует сейчас. Там – в Вальхалле, с нашими отцами.

– Это верно, – кивнул Бальдр, – но он будет восседать с эйнхериями до самого дня Рагнарок, а наш пир скоро кончится, и с кем я тогда останусь в своем хирде? У меня новый десяток, эти даны, – кого я поставлю над ними? Новых людей все больше, а верных соратников все меньше.

В голове Ансгара пронеслась мысль, уж не из-за этих ли данов и завел весь разговор Бальдр, но тот сам ее тут же отмел:

– Ты небось думаешь, я говорю тебе это, потому что хочу сделать своим хирдманом, дать тебе под руку этих данов? Как бы не так! Ты дренг! Навсегда! Запомни это. Но кого-то над ними поставить надо. По правде сказать, я сначала так зол был из-за Дагстюра, что хотел перебить их в отместку, но потом решил оставить. Все-таки люди мне нужны. Дам их Баргу, пусть повозится с ними, а там решим.

Ансгару надоело слушать, что он дренг, но нельзя было не отметить мудрый выбор Бальдра. Если кто и мог разобраться, стоит ли доверять этим данам и кого поставить над ними, так это Барг. Тем временем даны, кажется, нашли общий язык с хирдом. Бьёрнхард и белоголовый по очереди предлагали песни, а остальные подхватывали за ними. Глядя на все это, трудно было поверить, что еще совсем недавно тут готовилось смертоубийство. Только Оддгейра не было в хирдхейме, и он не пел песни вместе со всеми.

* * *

Ансгар сидел, прислонившись спиной к шершавому стволу сосны. Было темно и почти ничего не видно, но Ансгар знал, что брат и мать рядом. Он даже видел их силуэты, хотя не мог различить лиц. Отец тоже был здесь. Он ведь не умирал, все это был только сон, а на самом деле он жив.

– Пора, – сказал отец и направился к высокому ложу из поленьев и веток. И Ансгар понял, что, и в самом деле, пора. Отец не умирал, но теперь он должен лечь на это ложе. Он вытянулся во весь рост на своем погребальном костре и показался Ансгару огромным, словно турс.