Читать книгу "Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю - Роберт Д. Каплан"

Папандреу хватало забот и помимо деятельности сына, сорокаоднолетнего Андреаса, работавшего заместителем министра в его кабинете. Андреас родился в 1919 г. на острове Хиос, близ побережья Турции, где его отец был префектом. Отношения с известным отцом у сына были самые холодные. В 1939 г. Андреас отправился в Соединенные Штаты продолжать образование. В 1944 г. он стал доктором экономики в Гарвардском университете и получил американское гражданство. Он был дважды женат, вторым браком на жительнице Миннесоты Маргарет Чант, которая родила ему четырех детей. Младший Папандреу оставался в США до 1959 г., избежав Второй мировой войны и гражданской войны в Греции. Он служил в военно-морском флоте США, после чего преподавал в нескольких американских университетах, в том числе в Калифорнийском университете в Беркли, где со временем стал деканом экономического факультета.

Андреас, подобно множеству молодых иммигрантов, полностью перестроил себя в Америке. После развода с первой женой, американкой греческого происхождения (психиатром по профессии), у него практически не осталось друзей-греков; на протяжении многих лет он не проявлял никакого интереса к жизни греческих общин в Америке. Если бы не совпадение трех событий, он мог бы вообще никогда не вернуться в Грецию.

В тот момент, когда академическая карьера Андреаса в Калифорнии достигла своего пика, он получил от лидера консерваторов Караманлиса интересное предложение организовать в Афинах экономический научный центр по американскому образцу. В это же время он обратил внимание, что политическая судьба отца внезапно изменилась и вполне вероятно, что Георгиос Папандреу сменит Караманлиса на посту премьер-министра. При непотизме, распространенном в политической жизни Греции, это открывало хорошие перспективы для старшего сына. Андреас решил рискнуть. Он восстановил отношения с отцом, заручился грантами от Фулбрайта и фонда Гуггенхейма и переехал с американской женой и детьми в Грецию.

То, что он в двадцатилетнем возрасте переделал себя под американца, неудивительно; так поступали многие иммигранты. Но после сорока снова начать переделывать себя в грека, как поступил Андреас, было неестественно и не могло не отразиться на психике.

В 1964 г. Андреас формально отказался от американского гражданства, чтобы иметь возможность быть избранным в греческий парламент. В качестве заместителя министра экономики в новом правительстве отца Андреас вскоре стал выступать на самые разные темы. В интервью парижской газете Le Monde, данном в октябре 1964 г., он назвал Грецию «сателлитом» НАТО, а поддержку, оказанную Советским Союзом греческим киприотам, – «позитивным вкладом в поддержание мира», даже притом что Москва в это время меняла свою позицию по кипрскому вопросу – от прогреческой переходила к протурецкой. Подобного рода выступления впоследствии подорвут стабильность правительства Папандреу-старшего и вынудят Папандреу-младшего уйти с поста в кабинете министров.

После двадцати продуктивных и, судя по всему, благополучных лет жизни в Америке антиамериканизм Андреаса понять было трудно. Сторонники теорий заговоров среди греческих правых решили, что этому нет объяснения: младший Папандреу, очевидно, был «агентом ЦРУ», которого заслали на историческую родину для создания политической нестабильности. Согласно другой теории, изнеженный сын видного греческого политика не пожелал прилагать усилий, чтобы подняться по социальной лестнице в американском эгалитарном обществе. Таким образом, несмотря на разглагольствования против американской внешней политики, в глубине души он просто не мог смириться с бесклассовой природой американского общества. Тем временем американские либералы наряду с греческими левыми расценили выступления Андреаса как естественную реакцию на нескрываемое вмешательство Америки в политику Греции после гражданской войны. Это объясняло критику Андреаса в адрес американской политики по отношению к Греции, но не то эмоциональное бешенство, которое ее сопровождало. Появилась еще одна теория, согласно которой Соединенные Штаты всегда оставались для Андреаса выдуманным миром университетских кампусов, где на протяжении 1940–1950-х гг. некоторая часть американских интеллектуалов сохраняла романтическое восхищение Сталиным и коммунизмом. Иными словами, Андреас отнюдь не переделал себя обратно в грека. Он вел себя как любой американский интеллектуал левого толка: порицал правительство собственной страны за неспособность соответствовать своим заявленным принципам внешней политики. Этот взгляд казался обоснованным в 1970-х гг., когда Андреас внезапно стал вести себя в манере, резко отличающейся от поведения американских левых интеллектуалов.

В июле 1965 г. король Константин сместил Георгиоса Папандреу с поста премьер-министра. Сторонники Папандреу расценили этот шаг как подрыв греческой конституции. Дальше все покатилось под откос. В Афинах политики, журналисты, члены королевской семьи, генералитет принялись строить козни, осыпая друг друга обвинениями, до тех пор пока полковники – группа недовольных малообразованных выходцев из деревень под руководством Георгиоса Пападопулоса – не свергли их всех.

На Западе поняли лишь одно: группа неотесанных офицеров среднего звена безо всяких причин и объяснений прикончила демократию на родине демократии, более того, на родине «Только не в воскресенье» и «Грека Зорбы»[65].

Полковники были ромиосами в самом худшем смысле. Они не имели особого образования и не владели искусством красноречия, не выдвигали никаких идей, помимо требований о возвращении к наиболее пуританским законам православной церкви, ничего не понимали в финансах и экономике, не считая того, как давать и брать взятки. И они были физически жестокими в типичном балканском стиле. Демон пыток вернулся в полицейские участки. На голых островах стали расти тюремные лагеря.

Полковники арестовали Андреаса и держали в тюрьме, пока американцы не потребовали его освобождения. После этого он уехал на Запад вместе с другими членами афинского политического и культурного истеблишмента, в том числе с бывшим премьер-министром Караманлисом, актрисой Меркури и композитором Теодоракисом. Почти все эти знаменитости на основании своего образования и происхождения (Меркури, например, была дочерью бывшего мэра Афин) символизировали самые изысканные эллинские аспекты греческой личности и в своей кампании против диктатуры преуспели в изображении полковников узурпаторами и неистинными греками.

Так что на Западе полковников ненавидели, а греков продолжали любить и любили еще больше, потому что они терпели притеснения. Греция в дополнение к мифу стала и делом, что лишь усилило ее привлекательность.

Несмотря на все уговоры Меркури и ее друзей бойкотировать Грецию, поток туристов не прекратился. И только немногие из них, обладающие особой политической проницательностью, могли заметить и обеспокоиться глухим ворчанием, характерным для населения репрессивных государств. В конце концов, не было нестабильности, не было терроризма, не чувствовалось даже затаенного страха, столь характерного для более экстремистских диктаторских режимов Ближнего Востока. Греческий туристический миф покачнулся, но устоял.