Читать книгу "Даль сибирская - Василий Шелехов"

Но этого, слава Создателю, не произошло, в назначенный срок свадьба состоялась, на ней присутствовали и родители Вострецовой, такие же, как и она, рослые, солидные, тяжеловесные, тугодумные. И вот когда захмелевшее застолье дружно гаркнуло «Горько!», вступающие в брак впервые поцеловались, при этом Капитолина Васильевна лишь позволила себя поцеловать и смотрела на человека, который вот-вот должен был разделить с нею ложе, недоумевающе: «Ну зачем это? Разве это обязательно?»

В июне, когда закончился учебный год, молодожёны уехали на Дальний Восток, где-то в Хабаровском крае сейчас живут, но нас не забывают, переписываются с девчатами. Недавно Капитолина Васильевна сообщила, что ребёнок у них народился, сын, Иваном назвали, – закончил свой рассказ педагог.

– Н-да-а, действии-ительно…

– Любопы-ытно…

– Всякое в жизни бывает…

По задумчивым репликам слушателей было ясно, что каждый вспомнил что-то трогательное, незабвенное, дорогое из собственной жизни или родовы своей, что у многих защемило сердце сожалением о желанном и несбывшемся по воле капризной, непредсказуемой судьбы. В наступившей тишине слышнее зазвучала музыка неутомимых колёс под полом вагона, заряжающая энергией готовности идти и идти по дорогам жизни, добросовестно исполняя бремя трудовых и семейных обязанностей, надеяться на лучшее, на понимание сослуживцев, родственников и друзей. А в это время за окном проплывала мимо вся в золоте лиственниц и берёз холодная, чистая, спокойная, чарующая взор целомудренная в своей простоте и красоте сибирская поздняя осень.

Митька Дрын

На железнодорожной станции Балзамай Митька Дрын оказался случайно: ехал после очередной отсидки в Белоярск, да вот контролёры припутали, сняли с поезда, потому что билета не было. А платить штраф – ну уж нет, дудки! Пусть платят штрафы фраера, законопослушные бараны!..

Митька прежде всего высмотрел по расписанию ближайший поезд до Белоярска: ждать придётся ажно восемь часов!.. Подзаправился в станционном буфете и от нечего делать принялся бродить по довольно просторным залам вокзала. Этот Балзамай по всем признакам был не рядовым городишком, а районным центром.

В дальнем пристрое размещался автовокзал. На огромном стенде красовалась в виде гигантского спрута схема автомобильных дорог, на каждом щупальце гирляндами висели, как присоски, разноцветные пузырьки, обозначающие населённые пункты. И хотя это никаким боком не интересовало Митьку, он просто так, опять же потому, что надо было как-то убить пустопорожнее время, стал изучать географию, чтоб ему провалиться сквозь землю, Балзамайского района: Кундуши, Сосновка, Омолой, Гришино, Петровское, Лебедевка, Широкая падь, Грязнуха, Бекетовск, Поздеево, Малиновка, Барсуково, Черемшанка, Лисицыно, Бурдаковка, Зимильтей, Атамановка, Кедрачи, Пионерское, Курбатовск, Серапионово, Еловка, Павловка, Баранаевск. Этот Баранаевск стоял в самом конце самого длинного щупальца.

Митька Дрын нарочито неторопливо обсасывал все эти дурацкие наименования посёлков и деревень и саркастически ухмылялся, потому что во всех этих поселениях, не сомневался он, прозябали жалкие ничтожества, которых в тюрьмах и лагерях завсегдатаи тюремного мира называют «мужиками», что равнозначно «быдлу». Это тёмные, глупые, тупые создания, которые всю жизнь, как животные, тянут лямку, встают каждодневно по будильнику, наскоро заправляют свои желудки жратвой и топают на работу, больше всего на свете боясь опоздать и получить нагоняй от начальства. Истинно бараны! Вот даже есть посёлок Баранаевск, в названии которого обозначено это слово. Любопытно было бы вот так взять да и рвануть туда в автобусе и посмотреть, как они там, как жуки навозные, копошатся в своей грязи. Ну конечно, в грязи! Вон одна из деревень так и называется «Грязнуха»! Да нет, зачем, что за глупость?! И так ясно, что в любой из этих Петровок и Бурдаковок баранов-недоумков хоть пруд пруди! А в самом дальнем, глухом углу, в Баранаевске, например, совсем уж зачуханные, загребанные ублюдки!

В автовокзале почему-то не было сидений. Дрын вернулся в железнодорожный, плюхнулся на диван из лакированных реек с высокой спинкой, закинул ногу на ногу и попытался представить встречу с закадычными дружками в Белоярске. Отметить выход на волю надо будет как следует. Однова живём!.. Однако внезапно возникший сумасбродный порыв добраться до никому неведомого Баранаевска и потешить себя своеобразным спектаклем – сценами из муравьиной жизни никудышных баранаевцев – никак не выходил из головы.

Почему бы в самом деле, размышлял Дрын, не прошвырнуться туда, спешить ведь всё равно некуда, впереди у него длинная-предлинная жизнь, почти вечность. Белоярск и дружки, воровская малина и разудалые добычливые дела-делишки никуда не денутся. Днём раньше или днём позже доберётся он до Белоярска – какая разница?! Кто ему мешает распорядиться своим временем по внезапно возникшему капризу?! Да никто на свете! Вряд ли там удастся ломануть магазинишко или склад, ну да что за важность? Всё в свой срок!..

И вот вор-рецидивист Митька Казаринов по прозвищу Дрын со скудными пожитками в стареньком вещмешке сел в два часа дня в маленький пассажирский «пазик» и поехал по маршруту «Балзамай – Баранаевск». Пришлось, конечно, раскошелиться на билет. Но иначе нельзя: автобус вместимостью двадцать человек – это тебе не поезд, на дурнычку не прокатишься, тут каждый человек как на ладошке!..

С поезда Митьку ссадили ночью, и потому недосып и июньская теплынь сморили его, усыпили, а болтанка автобусная поспособствовала этому. На колдобинах, правда, потряхивало, подбрасывало, раз двадцать за три часа пути Митька просыпался и вновь сладко засыпал.

Дрын высадился из автобуса на окраине Баранаевска, запросто отыскал временное жильё у одинокой старухи-бобылки, сказал, что приехал устраиваться на работу, и та на радостях, что обрела постояльца, накормила Митьку ужином.

Вечер летний долог, и новоприбывший отправился знакомиться с Баранаевском. Центр посёлка (а это оказался графитовый рудник) сосредоточился на двух смежных перекрёстках довольно широких незаасфальтированных улиц. На одном перекрёстке школа, почта, клуб с волейбольной площадкой, на втором – больница, библиотека, детсад, контора рудницкая с громкоговорителем на телеграфном столбе и внушительным дощатым стендом, на коем красовались портреты передовиков производства, а также показатели трудовых достижений. Между клубом и конторой, как раз посредине, продовольственный магазин. Столовая же и промтоварный магазин – в один ряд с почтой, на главной улице. Позадь их – обширнейший двор со складскими амбарами и устрашающе огромными овчарками.

Как только овчарки попали на глаза Митьке, у него сразу испортилось настроение. И хотя с самого начала не было намерения грабануть тут, а вот поди ж ты! Опять невольно Дрын стал мысленно поругивать себя за взбалмошную затею – знакомиться с замшелой сибирской глубинкой. В гробу б её видеть в белых тапочках!.. Нужна она ему, как попу гармонь!.. Кинофильмом в клубе Митька не соблазнился.

На следующий день Дрын слонялся по посёлку фактически в поисках приключений, уехать немедленно он никак не мог, это было бы совершенно бессмысленно. Надо было как-то оправдать свою поездку за 110 километров от железной дороги в глубь гористых присаянских пространств, надо было пообщаться накоротке с местными жителями. Да-да, именно таков был замысел. Но где, где они, разъязви их в душу и в гробину мать, жители?! Улицы пустынны, мужики на работе, бабы дома у печей да в огородах колготятся. Зашёл Митька в продовольственный магазин, но там одно бабьё, да и те не задерживаются. В промтоварном – пустынно. Дождался, когда откроется столовая, а она открылась почему-то поздно, в 11 часов. Основной контингент столующихся – приезжие, командированные, шоферня, а из местных – молодёжь-холостёжь. Утром-то можно и чайком ограничиться, но днём как же не ублаготворить брюхо горячей, сытной пищей?!