Читать книгу "Тайный агент Господа - Хуан Гомес-Хурадо"

— Спокойно, «скорая» уже едет. Мне объяснят, откуда взялись входные билеты на цирковое представление?

— Мы обошлись без ваших касс, инспектор Чирин. И воспользовались кассой Святой службы.

Чирин слегка вздернул бровь. Паола поняла, что таким образом этот невозмутимый человек демонстрирует высший градус изумления.

— О, ну разумеется. Старина Гонтас Ханер, неисправимый трудоголик. Вижу, у него более лояльные критерии к выдаче пропусков в Ватикан.

— Зато цены намного выше, — пробормотал Фаулер, подумав о тяжелой беседе, предстоявшей ему на следующий день.

Чирин понимающе кивнул и крепче прижал пиджак к ране священника.

— Это, я полагаю, можно уладить.

И тут появились два санитара со складными носилками.

Пока парамедики занимались раненым, в базилике, у двери в ризницу, восемь министрантов и два священника (оба с кадилами) дожидались, выстроившись в две шеренги, кардиналов Шоу и Полжика. Часы показывали четверть первого — давно пора начинать службу. Старший священник испытывал сильный соблазн послать какого-нибудь министранта осведомиться, что происходит. Может, сестры, следившие за порядком в сакристии, не смогли подобрать соответствующее облачение? Но по протоколу всем участникам церемонии полагалось стоять наготове в ожидании целебрантов.

В конце концов из дверей, ведущих в храм, вышел кардинал Шоу — один. Министранты проводили его к алтарю Святого Иосифа, где должно было состояться богослужение. Верующие, находившиеся ближе всего к кардиналу во время мессы, шепотом делились наблюдениями, что кардинал, наверное, очень любил Папу Войтылу: Шоу проплакал всю литургию.

— Успокойтесь, он вне опасности, — сообщил один из парамедиков. — Мы срочно едем в больницу, чтобы ему как следует обработали рану, но кровотечение прекратилось.

Санитары подняли Фаулера, и в этот момент Паолу осенило: разрыв с родителями, отказ от наследства, чувство глубокой обиды. Она жестом остановила санитаров.

— Теперь я понимаю. Маленький личный ад, в котором вам обоим суждено было побывать. Вы отправились во Вьетнам, чтобы убить своего отца, правильно?

Фаулер обомлел. Удивление его было столь велико, что он забыл про итальянский и заговорил по-английски:

— Простите?

— Гнев и обида, вот что повлекло вас на войну. — Паола ответила негромко и тоже по-английски, не желая, чтобы санитары поняли, о чем речь. — Ненависть к отцу и холодная неприязнь к матери. Категорический отказ принять наследство. Вы хотели порвать всякую связь с семьей. И ваши рассуждения об аде в беседе с Кароским. Ее расшифровка имелась в досье, которое вы мне дали. И это все время было у меня под носом…

— К чему вы клоните?

— Теперь я понимаю, — сказала Паола, склоняясь к носилкам и дружески положив руку на плечо священника, который с трудом подавил болезненный стон. — Я понимаю, почему вы согласились работать в институте Сент-Мэтью, как и то, что сделало вас таким, какой вы есть. Ваш отец насиловал вас, когда вы были ребенком, так? И ваша мать знала об этом. В точности, как случилось с Кароским. Потому Кароский питал к вам почтение. Ибо вы находились на разных концах одного пути. Вы предпочли стать настоящим человеком, он же сделал иной выбор и превратился в чудовище.

Фаулер ничего не сказал на это, впрочем, ответ и не требовался. Санитары вновь двинулись вперед. Фаулер нашел в себе силы, чтобы заглянуть Паоле в лицо и улыбнуться:

— Берегите себя, dottora.

В карете «скорой помощи» Фаулер мужественно боролся с беспамятством. Стоило ему на миг смежить веки, как знакомый голос вернул его к действительности:

— Здравствуй, Энтони.

Фаулер усмехнулся:

— Здравствуй, Фабио. Как твоя рука?

— Чертовски неважно.

— Тебе невероятно повезло на той крыше.

Данте смолчал. Вместе с Чирином они сидели на банкетке, протянувшейся вдоль кабины машины. Суперинтендант бравировал циничной ухмылкой, несмотря на загипсованную левую руку и лицо, сплошь покрытое ссадинами. Генеральный инспектор сидел со своим обычным видом заядлого игрока в покер.

— Итак? Как вы собираетесь меня убить? Меня ждет цианид в пакете с консервированной кровью при переливании, вы позволите мне истечь кровью, или это будет классический выстрел в затылок? Лично мне больше нравится последний вариант.

Данте невесело рассмеялся:

— Не искушай меня. Возможно, когда-нибудь так и произойдет, но только не теперь, Энтони. Это путешествие с билетом в оба конца. Подождем до лучших времен.

Чирин с непроницаемым выражением лица посмотрел священнику прямо в глаза:

— Я хочу поблагодарить тебя. Ты оказал нам огромную услугу.

— Я делал это не ради тебя или твоего знамени.

— Я знаю.

— Фактически я думал, что ты — режиссер спектакля.

— И это я знаю и не виню тебя.

В течение нескольких минут все трое хранили молчание. Чирин первым вернулся к разговору:

— Есть шанс, что ты возвратишься к нам?

— Никакого, Камило. Однажды ты меня обманул. Больше такого не повторится.

— В последний раз. Во имя старой дружбы.

Фаулер задумался на пару мгновений:

— С одним условием. Ты знаешь, о чем я.

Чирин кивнул:

— Даю тебе слово. Никто пальцем ее не тронет.

— Вторую тоже. Испанку.

— Этого я тебе обещать не могу. Мы до сих пор не уверены, не сохранилась ли у нее копия диска.

— Я побеседовал с ней. У нее нет диска, и она никому не скажет ни слова.

— Хорошо. Без диска она ничего не сможет доказать.

Вновь установилось молчание, на сей раз более продолжительное. Его нарушало попискивание электрокардиографа, датчики которого были закреплены на груди священника. Фаулер постепенно впадал в забытье. Как сквозь туман до него донеслись последние слова Чирина:

— А знаешь, Энтони? На миг мне почудилось, будто ты собираешься рассказать ей правду. Всю правду.

Своего ответа Фаулер не слышал, впрочем, необходимости в том не было. Истина никого еще не сделала свободным. Он знал, что даже сам не смог бы вынести всей правды. Так можно ли взваливать неподъемный груз на плечи другого человека?

РАТЦИНГЕР ИЗБРАН ПАПОЙ РИМСКИМ ПОЧТИ ЕДИНОГЛАСНО

Андреа Отеро (специальный корреспондент)

РИМ. Конклав кардиналов, заседавший в целях избрания преемника Иоанна Павла II, завершился вчера выбором нового понтифика. Им стал бывший префект Конгрегации доктрины веры Йозеф Ратцингер. Несмотря на принесенную выборщиками клятву на Библии, обязывающую сохранять в тайне все происходящее в стенах Сикстинской капеллы под страхом отлучения от церкви, первые подробности голосования начинают просачиваться в средства массовой информации. По слухам, немецкий «пурпуроносец» был избран 105 голосами из 115 возможных, что намного превышает необходимую квоту в 77 голосов. Аналитики сходятся во мнении, что почти единодушная поддержка кандидатуры Ратцингера — факт беспрецедентный, как и то обстоятельство, что конклав длился всего два дня.