Читать книгу "Воспитание чувств - Джорджетт Хейер"

Мистер Рингвуд согласился с ним, однако заявил: уж лучше пусть бедняжка немного побудет несчастной, чем потом они с Шерри станут чужими друг другу, а он боялся, что именно так и произойдет, если их нелепый брак будет и далее развиваться своим чередом. Более того, он смог заверить Джорджа, что леди Солташ моментально прониклась к Геро несомненной симпатией и, выслушав всю историю о ее браке, решительно одобрила вмешательство внука.

Но на самом деле ее светлость выразилась несколько иначе:

– А ты, оказывается, не такой дурак, каким я тебя считала, Гилберт. Не пересказывай мне, что сказал и сделал Энтони! Я знаю этого мальчишку еще с пеленок. Обаятельный плут, вот кто он такой! Возвращайся обратно в Лондон и забери с собой это глупое создание, своего Ферди Фейкенхема, потому что он меня нервирует!

Когда Шерри нанес визит мисс Милбурн, расположение духа и внешний вид последней оставляли желать лучшего, однако, поскольку голова его полностью была занята собственными проблемами, да он, скажем откровенно, никогда и не отличался особой наблюдательностью, виконт, ничего не заметив, немедленно приступил к изложению цели своего визита.

Мисс Милбурн была шокирована до глубины души. В отличие от тетки виконта, леди Сефтон и мистера Рингвуда, она не поверила и не сказала вслух о том, будто считает Шерри виновным в бегстве Геро. Поскольку сама Изабелла не испытывала ни малейшего желания нарушать правила приличия, история со скачками привела ее в изрядное смятение. Она и представить себе не могла, что какая-либо дама, претендующая на элегантность мыслей и чувств, способна выслушать подобное предложение и не покраснеть от стыда. Посему Белла не могла винить Шерри за то, что он разозлился; и она непременно предложила бы ему свое сочувствие, будь он в настроении принять его. Но, стоило ему уразуметь, что он оказался в обществе единомышленницы, упрямство взяло над ним верх и он принялся уверять Изабеллу, будто сам повинен в случившемся от начала и до конца, а если Геро и допустила оплошность, то лишь по собственному неведению да по его небрежению своими обязанностями. Мисс Милбурн сочла, что подобное поведение делает Шерри честь, о чем и заявила вслух. Послушав девушку, его светлость коротко ответил:

– Вздор!

Она бы непременно всячески помогла, но, при всем желании, решительно ничего не могла поделать, поскольку не более виконта представляла, куда могла сбежать Геро. Вот уже несколько лет они не разговаривали по душам. Ей в голову пришла одна-единственная мысль, да и та – весьма неприятная. Замявшись, Белла все-таки поинтересовалась у Шерри, не беседовал ли он на эту тему с лордом Ротемом.

– Он ничего не знает, – нетерпеливо отмахнулся Шерри. – Он полагает, она больна и уехала в деревню.

Мисс Милбурн принялась тщательно разглаживать свой носовой платочек, в чем не было решительно никакой необходимости.

– Я всего лишь подумала… Иногда мне кажется, будто… будто Джордж весьма неравнодушен к Геро, Шерри.

– О, в этом нет решительно ничего такого! – заявил его светлость. – Боже милосердный, уж кому-кому, а тебе-то следовало бы знать – Джордж равнодушен ко всем женщинам, кроме тебя!

Мисс Милбурн слегка покраснела и, похоже, собралась сказать кое-что еще. Но Шерри, которого не интересовало более ничего, кроме собственной насущной проблемы, уже вскочил на ноги и поспешил откланяться. Белла не стала его задерживать; немного поразмыслив, она призналась себе, что не знает, о чем хотела бы сказать ему. Пожимая виконту на прощание руку, мисс Милбурн с вполне определенным намерением сообщила, что на некоторое время уезжает в Кент. Шерри принял ее слова к сведению, не выразив удивления или интереса, и на том они расстались.

Белла изо всех сил постаралась не обидеться, однако вынуждена была признать: его светлость не отличается проницательностью. Потому что мисс Милбурн впервые в жизни повела себя в манере, самым решительным образом противоречащей ее собственным интересам, и выказала неповиновение своей матушке, отчего сия доблестная дама предрекла ей унылое существование в одиночестве и все беды, которые подстерегают старых дев.

Дело было в том, что мисс Милбурн отправилась в поместье Северн-Тауэрз с намерением осуществить ожидания своей матушки, и герцогиня приняла девушку с распростертыми объятиями, выказывая ей недвусмысленные знаки внимания. Там присутствовали также другие визитеры, в том числе более высокородные, но Изабелла сознавала, что является почетной гостьей, и без труда истолковала манеры хозяйки как знак несомненного одобрения выбора, сделанного ее сыном.

Мисс Милбурн показали все огромное здание сверху донизу, не исключая постельного белья; она побывала в кладовых и буфетных; служанки приседали перед ней в реверансах; экономка посвятила ее в таинства управления домашним хозяйством; а герцогиня небрежным тоном поделилась с Изабеллой своими планами на тот случай, если ее сын приведет домой молодую жену. Белле следовало бы чувствовать себя польщенной, но вместо этого мисс Милбурн испытала внезапный иррациональный страх, вызвавший недоумение у ее родительницы. В свое оправдание девушка смогла сказать лишь, что не любит герцога, а сие замечание было слишком легкомысленным и поверхностным, чтобы ее матушка отнеслась к нему всерьез.

Мисс Милбурн потерялась в огромном особняке; ее возили в экипаже по процветающему поместью; обедала она на золоте; ей прислуживала целая армия слуг в ливреях. Белла вдруг представила себя хозяйкой всей этой роскоши и, поскольку была всего лишь женщиной, не могла не почувствовать всей привлекательности подобной картины. Но рядом с ней тоскливо переминалась с ноги на ногу начисто лишенная какой бы то ни было романтики фигура ее сиятельного воздыхателя, являвшего собой ходячий образчик педантичной вежливости. Северн обращался с Изабеллой с помпезным уважением, одаряя ее своим восхищением так, словно это была акколада[55]. Его сиятельство был столь же несокрушимо педантичен в ухаживании за девушкой, которую полагал сделать супругой, как и во всех прочих подробностях собственной размеренной и упорядоченной жизни. Единственным проявлением страсти, которое он себе позволил, стало пылкое прикосновение губами к ее руке.

Изабелла сомневалась, что Северну когда-либо придет в голову сжать ее в объятиях и осы́пать поцелуями, что, к большому сожалению, без особых колебаний позволил себе лорд Ротем. Белла знала, герцог никогда не выйдет из себя и не накричит на нее, не совершит экстравагантных поступков, не станет угрожать вышибить себе мозги или сбиваться с ног, разыскивая для нее цветы не по сезону. Мисс Милбурн была уверена, что представления Северна о правилах приличия не позволят ему вступить даже в незначительные пререкания с ней, поскольку, стоило ей вызвать его неудовольствие, как на лице герцога появлялось еще более бесстрастное выражение и он отходил от нее в сторонку, чтобы спустя некоторое время вновь оказаться рядом с таким видом, словно гармонию их взаимоотношений ничто не нарушало.

Он неодобрительно относился к азартным играм, проявлял лишь поверхностный интерес к бегам, дабы не отставать от моды, выбирал себе друзей из числа наиболее степенных, уравновешенных современников и был склонен предаваться морализаторству относительно таких удручающих пороков, как недостаток воспитания и манер, легкомысленность молодежи и отсутствие скромности у девушек, полагающих себя центром притяжения общества.