Читать книгу "Отрок. Перелом - Евгений Красницкий"

– Ну что? Собираться пошли? – огласил общую мысль Арсений.

– Нет, погоди, – остановил поднявшихся было ратников Егор. – Прежде уговориться нам надо.

– А чего тут уговариваться? – пожал плечами Андрон, а остальные согласно закивали. – Ты десятник, мы ратники. Все давно обычаем и укладом воинским оговорено. Чего еще?

– Есть чего. Арсений! Чего у тебя там? Медовуха? Нет? Налей всем чуток, чтоб только горло промочить.

Взявший в руку кружку Фаддей подозрительно осмотрел ее со всех сторон. Остальные весело гоготнули, поминая давешнюю Петрухину шутку и жалея, что того сейчас с ними нет, не на кого рыкнуть и не с кем завестись на пустом месте. Фаддей, заметив это, буркнул в бороду:

– От ведь, нечистый! Редька едкая…

– Слушайте-ка, что скажу, – начал Егор. – До сих пор мы сами по себе жили, своим десятком. Чего не так, сами разобраться могли, потому что только нас и касалось. А теперь совсем другая служба пойдет. И нам думать по– другому придется: за нашими языками дальние дорожки потянутся. Нынешнее дело – не последнее, нам теперь много чего в душе своей хоронить придется.

– И раньше так было! Мало ли чего мы знаем. – проворчал Фаддей, безуспешно пытаясь поудобней пристроить свои синяки и шишки на твердой скамье: вести беседу, сидя на полу, было неудобно, и пришлось ему, кряхтя, пристраиваться со всеми за столом.

– Было, – согласился Егор. – Изначально ведь определили, что наш десяток не как все, но тогда это только нас с Аристархом касалось. А теперь… Корней своих кровников нам на съедение отдает. Перваку у него все равно доверия ни на волос нет, значит, не жилец Первак – и мы это знать будем, а может, и самим его придется…

Но и выбора у сотника нет, самому ему никак нельзя: если только подозрение на него падет, десятки от него враз отвернутся, и золотая гривна не выручит. Там каждый второй – родич, пусть и дальний, да и ближние есть. Мы одни с его кровниками почти не связаны. У Арсения только двоюродные… Так?

– Так… – Арсений поднял глаза на десятника. – Родичи. Только когда на Волынь ходили с княжьей дружиной и женка моя пластом лежала, за мальцами не они, а Марья, Прокопа жена, приглядывала. Родня, сам знаешь, та, что на пути твоей беды забором стоит, а не воротами раскрытыми.

– Да я так, к слову… – отступил Егор. – Я к тому, что десяток у нас с самого начала не сам по себе собирался. Вон, Фаддей век бы из-под Пимена не выбрался, коли бы Корней с Аристархом своего слова не сказали.

Чума мгновенно налился краской: ему было чего вспомнить! До смертного часа не забудет, как из старого десятка уходил. Не стой тогда в воротах Аристарх с пятком ратников Луки, точно бы искалечили Фаддея, но не отпустили. Чего только покойный Пимен не приплел, чтобы удержать его, даже давно сдохшую клячу, что Мефодий ему, тогда еще новику, в боевые кони определил. Сколько дней потом Варюху у колодца бабы пименовские пытались застращать, да не на ту напали!

– Вспомнил, редька едкая. Ты дальше давай!

– А дальше… – Егор даже замялся немного, не зная, как точнее выразить мысли, понятные разуму, но уж больно трудные для языка. – А дальше надобно нам не просто десятком стать. А наособицу.

– Эт как? Супротив всех, что ли? – влез Фаддей.

– Помолчи покуда. Пусть десятник сначала все выскажет, – остановил его Андрон.

– Нет! Не против всех, скорее, наоборот – за всех… – Егор осторожно подбирал слова. – Если сегодня выступим, как решили, стало быть, не просто примем сторону Корнея, а станем ему ближниками. И не только у него – Аристарх тут тоже по самую маковку замешан. Нам доверять будут то, что и самой ближней родне не говорят. А это, сами понимаете, и достаток немалый потянет, потому что служба – не чета прежней. Но, если что, за одного всем головами отвечать. И семьями. Что думаете?

Ратники переглянулись, помолчали, хлебнули еще по глотку, и вдруг неожиданно для всех со своего места голос подал Савелий:

– Егор уже знает, чего остальным не надобно. Да и мы не дурнями уродились. Корней от князя гривну получил? Я с тобой, Егор.

Никто не помнил, чтобы Молчун говорил так много, и сказанное им стоило обдумать.

В пустые кружки снова булькнуло, и только теперь до всех дошло, что жена Арсения выставила на стол не хмельное, а сильно ядреный квас с травками. Ну да и к лучшему.

– Прав Савка! – наконец высказался Андрон. – И я с тобой!

– И-и-и я т-т-тоже… – кивнул Дормидонт.

– Чего уж, и я с вами! – согласно дернул бородой Арсений.

– А ты чего молчишь, Фаддей?

– А я тебе все еще накануне сказал. Или забыл? Я на мече в верности клялся, чего еще воду толочь? – рыкнул со своего места Чума, добавив в адрес скамьи пару матюков. – .из камня битого она, что ли?

– Тогда вот что, – Егор подошел к тому, что казалось ему самым трудным в разговоре. – Теперь или все, что скажу, вам придется принять или про десяток забыть напрочь.

– Егор, хватит осиное гнездо голой жопой давить! Не сопляки, чай! – боль в самом неподходящем месте Фаддею терпения не добавляла. – Давай уж, рожай скорее, что ли, а то мочи нет!

– Арсений, да подстели ты ему тулупчик, не жалей. Он же у нас и с заду, и с переду бой принял! – хмыкнул Егор. Чума вскинулся, но, помотав бородой из стороны в сторону, заржал вместе с остальными, оценив шутку.

– Ты б этой животине хоть харча выделил! Она ж тебя из самого что ни на есть дерьма вынула. Когтями выдрала, можно сказать! – хохотнул Арсений, потянувшись за тулупчиком.

– Выдрал… – вдруг посерьезнел Фаддей. – Это ты верно сказал. Корней ту тварь Зверюгой, кажись, кличет, Дуняшка от баб слышала. Варюха с утра велела ей в церкви свечку за него поставить. А с харчем. Отдарюсь.

– А отец Михаил-то что сказал? Он же всегда спрашивает, за кого свечка? – живо заинтересовался Андрон.

– А… – отмахнулся Фаддей, – найдется, что сказать!

– Ладно, поржали, и хватит, – вернул всех к серьезному разговору десятник. – Нельзя нам отныне каждому только за себя думать и за себя жить. Мы тому же Корнею только десятком нужны. Фаддей вон мечник хоть куда, а сам по себе много ли стоить будет? Или Петруха. Для стороннего – дурак-дураком, как дитя тешится, а попробуй кто другой додумайся до того, что в бою да наспех его голова может при нужде выварить? Сколько раз нас его смекалка выручала? А все одно без десятка те мысли ничего не стоят.

– Ну так это понятно… – вклинился Андрон, когда Егор остановился передохнуть. – К чему клонишь?

– Да к тому, что нельзя нам теперь только своим хотелкам служить! Фаддей, слышь? Ратник ты знатный и просто человек неплохой, но сколько бед тебе твоя дурь принесла?

Чума снова поерзал, пристраивая многострадальный зад на скамье, теперь уже на тулупчике, и выдал, словно ежа родил:

– Ну, дурак я… Ну, до хрена чего было… Ну так сам и расплачиваюсь!