Читать книгу "Двор чудес - Мишель Зевако"

— Что ты говоришь! — воскликнул Франциск I.

— Правду, государь.

— А меня не уведомили! Дофин-то небось уже получил новость!

Король прошелся по кабинету. Лицо его горело гневом — им овладел один из тех приступов, от которых трепетал Лувр, Париж, а подчас и вся Франция.

— Посмотрим, посмотрим, король ли я еще! — кричал он. — Сансак, отправляйся в Париж вместе с Ла Шатеньере и д’Эссе. Я доверяю только вам троим. Назначаю тебя великим прево, слышишь!

Сансак поклонился без всякой радости. Для этого кавалера жизнь кончилась в тот момент, когда он перестал быть «красавцем Сансаком».

— Даю тебе все полномочия, — говорил король, один за другим сочиняя и подписывая документы. — Служба великого прево подчиняется тебе. Великого канцлера и мажордома Лувра посадишь в Бастилию. Еще посмотрим… поезжай немедленно… Монтгомери!

Капитан гвардии явился.

— Монтгомери, — прохрипел король, — немедленно отправляйтесь в покои дофина и госпожи Дианы…

— Государь! — хотел вмешаться Сансак.

— Молчать! Арестуйте моего сына, Монтгомери. Госпожу Диану тоже арестуйте. Ступайте и посмотрите, здесь ли Ла Шатеньере и д’Эссе.

— Государь, — ответил Монтгомери, который уже вошел несколько бледный, — я как раз направлялся к Вашему Величеству, чтобы сказать… чтобы уведомить…

— Что сказать? Говорите же сударь!

— Государь, в парке на лужайке, в ста шагах от пруда, нашли мертвое тело господина д’Эссе. Грудь пронзена насквозь…

— Какой негодяй это сделал?! — взревел Сансак. — Простите, государь…

— Неизвестно! — ответил Монтгомери.

Тут в передней послышался сильный шум и в кабинет ворвался камердинер Бассиньяк с криком:

— Государь! Какая ужасная весть для Вашего Величества! Господин де Ла Шатеньере умер!

— Умер… — еле слышно выговорил король.

— Умер! — разом воскликнули Сансак и Монтгомери, приходя в ужас.

— Убит! — произнес Бассиньяк. — Сейчас труп несчастного дворянина принесли во дворец. Те, кто принес, говорят: они подобрали тело на одной глухой улочке под названием Дровяная.

Монтгомери содрогнулся, побледнел и прошептал себе под нос:

— Голову даю на отсечение, что убийцу зовут Трибуле!

— Хорошо, Бассиньяк, оставь нас! — сказал король.

Камердинер вышел.

Монтгомери ждал, чувствуя, что эта весть может переменить мысли короля. Тот и вправду был как громом поражен.

— Монтгомери, — выговорил он с усилием, — то, что я вам приказывал…

— Исполнять, государь?

— Нет! Будем считать, что я ничего не говорил. И чтобы никто не знал!

— О, Вашему Величеству прекрасно известно…

— Да, вы человек верный… Ступайте, Монтгомери.

Монтгомери вышел. Идя передней, он думал: «Надо ли мне сообщить дофину… который скоро станет королем?»

Франциск I, оставшись наедине с Сансаком, встал и опять начал разгуливать по кабинету, но теперь медленно и печально. Придворный увидел, как обессилел король, какая страшная перемена произошла в нем с тех пор, как он оставил Париж…

— Мне идти, государь? — спросил он.

— Нет, оставайся, — сказал король чуть ли не с мольбой. — Кроме тебя, мне здесь не на кого положиться!

И страшнее всего показалась Франциску реакция Сансака. Прежде в таких обстоятельствах он бы посоветовал королю рубить и вязать. Теперь он молчал…

«Да, — подумал Франциск I с глубокой скорбью, — верно, я и впрямь осужден!»

* * *

Столько дурных вестей разом: безумие графа де Монклара, убийство д’Эссе и Ла Шатеньере — нанесли Франциску I страшный удар.

И в этой душе, изъеденной эгоизмом, как изъедено неизлечимым недугом было тело его, не было искреннего сожаления о верном слуге, каким был великий прево, о славных товарищах в весельях и в опасностях, какими были Ла Шатеньере и д’Эссе. Король плакал только о себе самом.

Потом, как часто бывает с неустойчивыми натурами, горе его приняло другое обличье. Образы его друзей расплылись в уме, потом исчезли и сменились образом Жилет. Через несколько часов после вести о катастрофе король уже думал только о том, чтобы ею овладеть.

Но думал он об этом уже не с сомнениями, как прежде, а с яростью. Он мечтал о чудовищной смерти. С нервическим содроганием, он воображал, как его труп сжимает в ледяных объятьях завоеванную девушку…

В любовном бреду Франциска I Жизнь и Смерть тесно переплелись в одном образе, огненными чертами рисуя в его воспаленном воображении диковинную картину пляски смерти.

Потом перед его взором проплыла Прекрасная фероньерка: зовущая, смертоносная, ее нагое тело было восхитительно прекрасным, но на лице скалил зубы трухлявый череп…

И он снова и снова возвращался к фантастическому порождению своего бреда:

Вот он умирает… умирает от любви… от сладострастия…

И мертвое тело в нерасторжимых объятьях сжимает тело Жилет, трепещущее жизнью и ужасом.

* * *

В час ужина король объявил, что есть не будет. Отходя ко сну, он отослал Бассиньяка. Тот обеспокоенно уселся в передней и стал ждать…

Много часов подряд король отыскивал, придумывал, переживал ряд гнусных картин, чаровавших и убивавших его. Это была агония сладострастия.

Потом голову пронзила стреляющая боль, и тут же судорожной болью скорчились внутренности.

Уже давно пробило полночь, а король все молча мучился.

Вдруг боль в животе утихла, но тотчас же Франциску показалось, что огненные иголки впиваются ему в глаза. Он сомкнул веки, но ему не полегчало…

Тут ужас смерти предстал перед ним явственно, как будто она стояла рядом. Он хотел встать, чтобы избавиться от призраков воображения, сделал два шага и с душераздирающим криком тяжко рухнул…

Было три часа ночи.

— Король в опасности… Король при смерти!

В замке туда и сюда носились огни, осветились все окна, и люди передавали друг другу эти слова. Жители замка разом проснулись и ждали, чем кончится кризис.

Лишь покои Франциска I были пусты.

Только Бассиньяк и Сансак, за которым бросился камердинер, вошли в королевский кабинет. Они отнесли государя на постель, раздели, и Бассиньяк стремглав бросился за придворным хирургом. Хирурга тщетно искали повсюду и наконец нашли в покоях дофина Генриха. Там собралась большая толпа.

Монтгомери стоял в первых рядах придворных, бросившихся приветствовать восходящее солнце, и тихонько рассказывал дофину что-то, видимо, чрезвычайно интересное: Генрих слушал с великим вниманием.