Читать книгу "История моего успеха - Генри Форд"

Дерево передвигается при помощи конвейеров и, когда оно распилено на соответствующие размеры, поступает в ящичное отделение. Дерево, которое можно утилизировать для других целей, поступает в другие конвейеры и направляется в соответствующие отделения завода.

Оставшееся дерево переносится на конвейере к распилочной машине, помещенной внизу. Опилки посредством всасывающего аппарата переносятся в два аккумулятора, расположенные на крыше, откуда посредством сжатого воздуха переходят по большой трубе в помещение для топки.

Ящичное отделение, кроме ящиков, вырабатывает большое количество особых блоков для погрузки и упаковки таких автомобильных частей, как радиаторы и генераторы; небольшие куски дерева используются при сборке; сколоченные деревянные платформы употребляются при отправке готовых автомобилей. Кроме того, ящичное отделение по мере надобности изготовляет деревянные скрепы для перевозки по морю.

Короткие куски тяжелого леса утилизируются самым разным образом. Так, например, стандартная партия в сто моторов требует для упаковки 750 футов тяжелого леса. Многие из досок при этом должны быть длиной не более и не менее как в 8 футов 6 дюймов. С помощью металлических накладок мы составляем эти доски из более коротких кусков.

Чрезвычайно интересной чертой этого отделения является то, что многие из работающих в нем рабочих стоят ниже среднего уровня и не способны к тяжелой и точной работе. Переработка отбросов позволяет утилизировать и их.

Наши лесные предприятия далеко уклонились от лесных разработок в собственном смысле этого слова и развились в крупную отрасль промышленности. Поистине удивительно, к каким далеким отклонениям приводит борьба с непроизводительными затратами; столь же удивительны и результаты этой борьбы, ибо, перерабатывая побочные продукты, часто получаешь необходимый для производства материал по совершенно ничтожной цене. Трудно провести разницу между продуктом и побочным продуктом. Особенно ясно обнаружилось это в нашем лесном деле. Для устранения непроизводительной траты дерева – а мы ведь потребляем около миллиона футов дерева в день – мы купили около полмиллиона акров лесных площадей в Северном Мичигане, в добавление к 120 тысячам акров, приобретенным в Кентукки. Кентуккский лес еще не разрабатывается как следует. Надо, между прочим, заметить, что большая часть купленной нами земли не приносила дохода ее собственникам вследствие трудностей путей сообщения. Мы всегда предпочитаем брать брошенную собственность и делать из нее полезное употребление.

Нашей первой покупкой было приобретение земли, давным-давно пожалованной правительством Мичиганской лесной и железоделательной компании. Позднее землю эту взял Английский синдикат, у которого мы и купили ее. Затем мы приобрели 70 тысяч акров лесных площадей в Ланзе. Покупка включала также большой лесопильный завод, тридцать домов и узкоколейную железную дорогу, ведущую к лесным разработкам. Мы перестроили эту линию, приспособив ее к нашим стандартам, и соединили ее с Главной линией. Приблизительно в то же время мы приобрели 30 тысяч акров земли около Пекваминго, небольшого городка в 9 милях к востоку от Ланза. Здесь находился по-современному оборудованный лесопильный завод с прекрасными доками и двумя баржами, 20 миль железной дороги, и весь город Пекваминго. Оба эти города находятся на берегу Кивиноу-Бэй, на Верхнем Озере и располагают оборудованием для водяного транспорта.

Центр наших разработок находится в Айрон-Маунтене, представлявшем из себя типичный северный город, целиком связанный с лесными работами и шахтами. После того как в прилегающих местностях был вырублен лес, город этот почти перестал существовать. До того как мы построили свой завод, единственными промышленными заведениями этого местечка были железорудная шахта и лесопильный завод: многие склады и жилые помещения пустовали. Жизнь в округе замерла. В настоящее время в этом месте работают 5 000 человек, и округ снова ожил.

Давным-давно запертые лавки снова открылись, и молодежь перестала уходить в большие города, так как она и дома зарабатывает шесть долларов в день.

Другими словами, весь округ был возвращен к жизни, причем это произошло не благодаря какому-либо новому открытию, а благодаря тому, что стало использоваться то, что находилось под рукой, но считалось раньше не имеющим никакой цены.

Мы начали с самого начала – с организации лесных разработок и постройки поселка. Мы не рубили деревьев менее 12 дюймов в диаметре, оставляя молодые деревья расти для образования будущего запаса. Деревья мы пилили с помощью круглой пилы, приводимой в действие небольшим газолиновым двигателем. Эта пила пилит дерево 26 дюймов в диаметре за 40 секунд, т. е. в 20 раз скорее, чем при ручной рубке. Кроме того, она пилит близко от земли и сберегает большое количество дерева, остававшегося ранее в пне.

Главной причиной обезлесения являются лесные пожары. По большей части они вызываются накоплением хвороста, сухих веток и стволов, оставшихся после рубки. Наши лесорубы сжигают хворост немедленно после рубки, хотя прежде это считалось совершенно невозможным. Это – наилучший метод предотвращения пожаров. Природа быстро даст второй урожай дерева, если только ей предоставят к этому какую-нибудь возможность. Сжигание хвороста обходится около 1,25 доллара за 1000 футов древесины, но так как это намного облегчает вывозку бревен из леса, то 75 центов затраты немедленно возмещается. Таким образом, издержки сводятся только к пятидесяти центам, что отнюдь не является слишком дорогой ценой за охрану леса от пожаров и ускорение роста.

Для передвижения мы почти исключительно употребляем тракторы. В поселке Сидноу тракторы оказались в шесть раз производительнее лошадей; они вывозят вдвое большие грузы и делают втрое больше поездок в день. По большей части тракторы снабжены «гусеницей», которая оказывается очень полезным приспособлением в снежный сезон. Сани строятся с чрезвычайно широкими полозьями, между которыми и движется трактор. Каждую ночь полозья покрываются слоем льда, и особые люди следят за тем, чтобы они всегда были в хорошем состоянии.

В Ланзе и Пекваминго железнодорожные линии заходят далеко в леса и соединяют поселки с лесопильными заводами и Главной линией. В настоящее время проложено более 30 миль нового пути, причем была использована часть рельсов старого оборудования.

Лесные поселки содержатся в такой же чистоте, как и наши прочие заведения. Условия жизни здоровы и гигиеничны; правда, некоторые из старых лесорубов протестовали против этой чистоты, но молодежь, которую в настоящее время привлекает компания, вполне признает ее пользу. Во всех больших поселках имеются проведенная вода, паровое отопление и электрическое освещение. От старых хибарок ничего не осталось. В некоторых домах имеется заведующий – обычно жена одного из рабочих, которая убирает постели рабочих, моет и чинит белье. В свободное от работ время к услугам рабочих имеется рекреационный зал или клубное помещение. В дортуарах только спят. Кинематограф и радио доставляют развлечения, которые были невозможны несколько лет назад.

Лесорубу платится шесть долларов в день за восьмичасовую работу, причем вычитается скромная сумма за помещение и стол. В день у него остается по меньшей мере четыре доллара. В лесном деле это является очень высоким заработком, в особенности, когда работа обеспечена в течение семи или восьми месяцев в году. Высота заработка и хороший уровень труда привлекли к нам наилучшие элементы, и тем не менее, несмотря на высоту заработной платы, издержки наших лесных разработок все же очень незначительны.