Читать книгу "Последний царь - Эдвард Радзинский"

Но, к изумлению Яковлева, Свердлов глух: решение Москвы – прежнее. Яковлев должен доставить Семью в Екатеринбург.

На том же паровозе возвращается на поезд Яковлев. Поезд начинает двигаться обратно.

Из дневника Николая: «16 апреля. Утром заметили, что едем обратно. Оказалось, что в Омске нас не захотели пропустить, зато нам было свободнее, даже гуляли два раза: первый раз вдоль поезда, а второй довольно далеко в поле, вместе с самим Яковлевым. Все находились в бодром настроении…»

Николай был «в бодром настроении», ибо он еще не знал истинной причины поворота поезда. От него ее скрыли.

Из «Записок» Матвеева:

«Поворот объяснили повреждением одного из мостов».

И Николай продолжал верить – они едут в Москву. Путешествие на воле продолжается, а это означало, что у него будут столь любимые им прогулки. «С самим Яковлевым» – как не без усмешки записал он в дневнике.

Они шли вдоль вагона и разговаривали. О чем? О власти? О толпе? О революции? Или на любимую тему Николая: ссорятся люди, досаждают друг другу, а вокруг прекрасная мудрая жизнь деревьев, зеленого простора и вечного неба с вечными облаками.

Так закончилась последняя прогулка на воле последнего царя.

Но, проснувшись утром, Николай все понял… Он увидел по названиям станций: приближались к Екатеринбургу…

Яковлев приказал опустить занавески на окнах: он не сомневался, как их встретит столица Красного Урала. Догадывался и царь. Уже на подъезде к городу в поезде произошла удивительная сцена. Матвеев увидел, как в его купе зашел Николай и вскоре оттуда вышел: царь жевал черный хлеб. Увидев Матвеева, Николай смущенно обратился к нему.

Из «Записок» Матвеева: «Простите, Петр Матвеевич, я у вас без разрешения отломил кусок черного хлеба…» Я предложил Романову белой булки, которую ребята купили на одной из станций, так как знал, что горбушка хлеба, лежавшая на столике, была суха до чрезвычайности, я ее собирался выбросить на станции собакам…»

Император Всероссийский, грызущий горбушку черного хлеба, предназначенную собакам?..

Нет, другой и совсем несентиментальный смысл был в этой сцене…

«Я посмотрел на Романова и увидел, что он сильно взволнован и грызет сухую корку больше от волнения…»

Да, чем ближе к Екатеринбургу, тем больше он волновался… Он не хотел пугать Аликс и наверняка ее успокаивал… Но Матвееву он сказал правду.

«Николай сказал: «Я бы поехал куда угодно, только не на Урал… Судя по газетам, Урал настроен резко против меня…»»

Он все еще надеялся, что «хорошие стрелки» из старой охраны что-то предпримут.

В 8 часов 40 минут утра вагон остановился среди бесконечных путей станции «Екатеринбург‑1». Поезд стоял за несколько путей от ближайшей платформы.

Из-за опущенных занавесок царь увидел: несмотря на ранний час, платформа была заполнена бушующей толпой.

Ипатьевский дом ждал их…

Ранним утром 30 апреля шоферу гаража Уралсовета Федору Самохвалову велели подать мотор к дому на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка. Дом этот прежде принадлежал инженеру Ипатьеву, но совсем недавно по приказу Уралсовета хозяину дома было предписано освободить свой дом. Здание обнесли высоким забором и поставили охрану. И вскоре по городу распространился удивительный слух: в этом охраняемом доме будет жить Царская Семья. У дома стояла огромная толпа.

К подъехавшему самохваловскому мотору из ворот Ипатьевского дома вышел сам уральский комиссар Голощекин. Он велел Самохвалову везти его на главный вокзал «Екатеринбург‑1». На вокзале Голощекин велел подождать, сбегал куда-то, потом вернулся и велел Самохвалову ехать на товарную станцию «Екатеринбург‑2».

Все это был хитрый маневр Голощекина – для того, чтобы толпа у дома разошлась.

Из «Воспоминаний» Жилинского, комиссара жилищ: «Мы решили обмануть народ, пустить машины на «Екатеринбург‑1». А потом оттуда проехать на товарную станцию «Екатеринбурге», откуда взять Романовых. Так и сделали. И весь народ ушел за машинами на станцию «Екатеринбург‑1».

Толпа неистовствовала… Из воспоминаний Яковлева:

«В воздухе стоял невообразимый шум, то и дело раздавались угрожающие крики… Беспорядочная толпа начала надвигаться на наш состав… Стоявшая на платформе охрана весьма слабо сдерживала натиск народа…

– Выводи Романовых из вагона, дай я ему в рожу плюну…

– Приготовить пулеметы…

Это подействовало. Толпа отпрянула. По моему адресу полетели угрожающие крики…»

И в это время на толпу надвинулся поезд, посланный начальником станции… Толпа отхлынула – и длинный товарный состав отделил стеной бушующую толпу от вагона.

Из воспоминаний Яковлева: «Послышались брань и крики… и пока толпа перебиралась через буфера товарняка… мы снялись с места и исчезли в бесчисленных путях Екатеринбургской станции. Через 15 минут были в полной безопасности на станции «Екатеринбург‑2».

Из дневника Николая: «17 апреля. Вторник. Тоже чудный теплый день. В восемь сорок прибыли в Екатеринбург. Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами…»

И ни слова о бушевавшей толпе!

На станции «Екатеринбург‑2» приготовлена встреча. Сорок красногвардейцев немедленно оцепили состав. На платформе – три руководителя Уралсовета.

Двадцатисемилетний, в белой папахе – Александр Белобородов. Бывший электромонтер, ныне – председатель Совета, или, как любил он себя называть, – глава революционного правительства Красного Урала.

Филипп (Исай) Голощекин – вождь уральских большевиков.

И еще один влиятельнейший член Совета – большевик Борис Дидковский, сын царского офицера, воспитывался в Петербурге, учился в Кадетском корпусе, выпускник Женевского университета, блестящий горный инженер.

Все они были очень решительные мужчины.

И в этот момент возмутились стрелки старой охраны. Они уже поняли, что ожидает Романовых. Стрелки встали в дверях вагона и никого не пускали. И тогда Яковлев попытался использовать последний шанс.

Комиссар – не из тех, кто сдавался, не дойдя до конца. Яковлев опять требует связи с Москвой.

Полтора часа продолжается этот торг. Тройка устала. Трем решительным мужчинам надоело ждать. И они объявляют: если сейчас же их не впустят в вагон, красногвардейцы расстреляют поезд. Только тогда Яковлев утихомирил стрелков.

(Все 8 стрелков были разоружены и к вечеру сидели в екатеринбургской тюрьме. Откуда с большим трудом их вызволил все тот же Яковлев.)

В вагон входит Белобородов. После сухой встречи с Уполномоченным прямо в купе он пишет расписку «о получении». Яковлев выводит Семью из вагона.