Читать книгу "Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс"

* * *

В кабинете царила тишина; пепельница была полна сигаретных окурков, над столом висел дым, а справа от Бретлоу стоял стакан с «Джеком Дэниэлсом». Так как же, черт возьми, Митчелл узнал о «Небулусе», подумал он, как ему стало известно о «Ромулусе» и «Экскалибуре»?

Если возник прокол в одном месте, он потянет за собой и другие неприятности, подумал он. Поэтому он и разделался с Бенини, как только тот начал представлять собой реальную угрозу, поэтому были так быстро устранены Росси и Манзони.

Но почему он тянул с Митчеллом?

Не из-за неуверенности. Логика, диктующая необходимость заняться Митчеллом, была столь же железной, как и та, что заставила его убрать Росси и Манзони. Он промедлил потому, что эта логика могла завести его дальше — он уже догадывался, куда.

Он допил виски и позвонил своему шоферу.

* * *

С Рикардо Сантори Хазлам встретился за завтраком; юрист пришел раньше и уже сидел за столиком у окна — как всегда, безупречно одетый, с портфелем, который он положил на соседний стул. Они обменялись рукопожатием и заказали апельсиновый сок, кофе и омлет.

— Насчет клиента ничего нового?

Хазлам покачал головой, потом откинулся на спинку стула, чтобы официантка могла налить им кофе.

— Вас интересовали снимки трупов, найденных за последние восемь дней. — Сантори открыл портфель, достал оттуда папку и передал Хазламу.

Не очень-то это годится к столу, подумал Хазлам, но все же раскрыл папку. Большинство трупов не было изуродовано, и ни один из убитых не был Паоло Бенини.

— Это все?

— Другие не подходят под заданные вами параметры. Сегодня проверю еще.

— А как насчет того, которого застрелили?

— Это было к северу отсюда, а вы велели ограничиться Калабрией.

— Я знаю, но взглянуть все-таки стоит.

Потому что эти снимки ничего ему не дали. Он вернул папку Сантори и подумал, долго ли еще ему придется оставаться в Милане.

Встреча на следующее утро должна была состояться в девять. Вечером, за ночь до этого, позвонил Сантори.

— Только что получил снимок убитого под Миланом.

— И?..

— Это Паоло.

О Господи, подумал Хазлам, что же будет с Франческой. Он перешел к столу у стены на случай, если придется что-нибудь записать.

— Полиция знает, кто это? — Если да, то они скажут прессе, и репортеры набросятся на родных жертвы, как стервятники.

— Нет, — ответил Сантори. — Я раздобыл фото и информацию по неофициальному каналу.

— А отчет патологоанатома у вас есть?

— Есть и отчет, и заключение экспертов по поводу примененного оружия.

— Когда я смогу увидеть тело?

— Завтра утром в семь, до официального открытия морга. Заеду за вами в полседьмого.

Ночь тянулась долго — хотя и не так долго, как следующая будет тянуться для Франчески. Наутро, когда приехал юрист, Хазлам уже ждал его на улице. Вот так он и проводит жизнь, подумалось ему: в ожидании тех, кто отвезет его к очередному мертвецу.

Морг располагался у здания больницы. Сантори оставил машину на стоянке для персонала, и они вошли внутрь. Даже сейчас, ранним утром, здесь пахло больницей и раздавались характерные для больницы звуки. Они зашли в приемную. Там их ждал дежурный: он выдал каждому по белому халату и паре хирургических перчаток и повел их дальше.

Покойницкая сияла чистотой; вдоль стены стояли специальные холодильники. Дежурный потянул ручки второго справа в третьем ряду, и носилки бесшумно скользнули наружу. Труп был в белом нейлоновом мешке. Дежурный расстегнул молнию и распахнул мешок.

Паоло Бенини — Хазлам узнал его. Во лбу, почти посередине, темнела дырка от пули. Он чуть повернул голову мертвеца. Входное отверстие чистое, выходное рваное — осколки кости и волосы смешались в кровавую массу.

Работа профессионала с военной подготовкой. Единичное поражение в голову — термин всплыл в его сознании чересчур легко. Если дистанция не слишком велика, тренированный стрелок обязательно станет целить в голову и, едва спустив курок, будет уже уверен, что жертва мертва. Даже проверять не надо. А иногда для проверки и времени не бывает.

Они вышли из покойницкой, вернулись в приемную и сняли халаты с перчатками.

— Спасибо. — Хазлам пожал санитару руку и вышел из комнаты. Сантори задержался. Бустарелла,[15]понял Хазлам: чистенькие хрустящие банкноты в чистом хрустящем конверте. Двадцать минут спустя они сидели в буфете на Центральном вокзале, попивая кофе: черный, с щедрой добавкой коньяка.

— Что собираетесь делать? — Юрист махнул официанту, чтобы тот принес еще два кофе с коньяком.

— Сказать родным. Пускай сами оповещают карабинеров и проходят все необходимые процедуры. А нам с вами лучше держаться в стороне.

— Что случилось? — Сантори знал, что переходит границы, но не смог удержаться.

Кто-то вмешался, мог бы ответить Хазлам. Бенини запороли переговоры, потом кто-то влез в дело со стороны, выкупил Паоло — возможно, за хорошие деньги, еще и похитив предварительно наблюдателя, — и убил его.

— Кто знает? — вместо этого сказал он. Они допили кофе и поднялись уходить.

— Хорошая работа, Рикардо. Спасибо, что сделали все так тихо.

— За это мне платят.

— Все равно спасибо.

Он вернулся в гостиницу, прошел в свой номер, позвонил родственникам Паоло и договорился о встрече со всеми сразу. Он мог реагировать на случившееся двумя способами: либо позволить гневу заглушить все остальные чувства, от чего не было бы никакого проку, либо замкнуться, чему его и учили. Он положил на стол отчеты патологоанатома и экспертов и погрузился в работу.

Похищение Бенини, хвост за Паскале и прослушивание квартиры. Убийство американцев в Бонне тогда же, когда произошло похищение, — начали вырисовываться первые связи. Смерть Паоло и одновременно с этим смерть террористов, повинных в боннской трагедии.

Возможно, совпадение, подумал он. Да и вообще, к чему все эти раздумья? Дело Бенини закрыто. Так отчего бы просто не распрощаться со всеми и не уехать? Отчего он не скажет Франческе, чтобы она позаботилась о себе, и не отправится восвояси? Дела семьи Бенини его больше не касаются. Он сделал все, на что был способен, а родственники и банк запороли переговоры, и теперь последовала расплата.

Эта расплата оказалась суровой. Но даже это его не касается.

Он был здесь, все видел, делал свою работу. Вступил в игру, сделал все, что мог, затем вышел из игры. Удар, контрудар, убийство, подобное совершившемуся под Миланом, или предотвращение такого убийства. Теперь ему полагалось стряхнуть это с себя, физически и духовно. Только ничто никогда не забывается, подумал он, — все откладывается, пусть тонким слоем, в глубинах подсознания.