Читать книгу "Сестра моего сердца - Читра Дивакаруни"

Основной свет в салоне самолета погас, и рубин, лежащий на груди у Даиты, то поднимался, то опускался, слабо мерцая, как птичий глаз.

42

Анджу

Я всегда думала, что не отличалась терпеливостью. Еще когда я была девочкой, Пиши ругала меня за это. Но теперь я понимала, что прежде не знала, что такое настоящее нетерпение. Даже мои переживания в первые дни замужества, наполненные эйфорией, не шли ни в какое сравнение с тем, что я испытала в эту неделю. Я не могла усидеть на месте. Я не могла есть. Но в первый раз в жизни я с упоением стояла у плиты, готовя все любимые блюда Судхи, какие только могла вспомнить. Теперь весь холодильник был забит ими до отказа, хотя это было глупо, потому что Судха могла приготовить их в десять раз вкуснее. Кроме индийских блюд, я сделала еще и несколько американских: спагетти с соусом, яблочный пирог и салат из картофеля — мой кулинарный репертуар, надо признать, был довольно скромен. Но мне казалось, еда — хороший способ начать знакомство с новой страной.

Когда я сказала об этом Сунилу, он с явным раздражением ответил:

— Ради бога, Анджу, ты же не учительница и не нянька своей кузине. Она сама всему научится.

Не надо было заводить этот разговор, потому что как только я заговаривала о Судхе, Сунил становился страшно нервным и раздражительным. А с тех пор, как я нашла ее носовой платок, я тоже неловко себя чувствовала, и что бы ни говорила, мои слова звучали либо неискренне, либо слишком восторженно. Но я должна была хоть иногда говорить о Судхе, особенно когда меня трясло от тоски по ней, похожей на те обжигающие вспышки, которые случались у меня в первые ночи после смерти Према.

(Только теперь я могла говорить об этом более-менее спокойно. Раньше, каждый раз, заговаривая на эту тему, мне казалось, что я тону в зыбучем песке, и он забивает мне рот.)

Есть еще кое-что, в чем с сожалением приходилось признаться. Иногда мне не хватало смелости в самых важных вопросах. Я так и не смогла сказать Судхе, чтобы она не приезжала в Америку, после того как умоляла ее о приезде, а теперь боялась того, что мог спровоцировать этот шаг. Также я не нашла в себе мужества спросить Сунила, был ли тот платочек, так аккуратно сложенный, забытым свидетельством прошедшего увлечения или знаком непогасшей страсти.

Все эти мысли кружили в моей голове снова и снова, как буйволы, которые ходят по кругу, вращая колесо мельницы. Я чуть не сошла с ума, но, к счастью, у меня было слишком мало времени.

Самолет прилетал уже через полтора часа. Каким-то чудом он прибывал по расписанию, несмотря на дождь, идущий с самого раннего утра. Сунил кричал мне из другой комнаты, что я должна быть готова через двадцать минут. Я вытащила из духовки противень с шоколадным печеньем, которое слегка подгорело, но выглядело довольно аппетитным. Пошла в комнату Судхи, чтобы взглянуть на нее еще раз. Огромные черные глаза Микки на подвесной игрушке буравили меня, пока я не закрыла дверь.

— Ты уже оделась?

— Да.

Глядя на свои джинсы и свободную рубашку, я на секунду задумалась, не лучше ли мне переодеться во что-то более нарядное, но тут же передумала, встряхнув головой. Для нас никогда не имели значения такие глупости. Да и что мне было надеть? Я так похудела, что вся одежда стала мне велика. Я всё еще плохо ела. Я знала, что сама виновата, что должна была постараться. Но я не могла ничего поделать — мне казалось, что у любой еды есть привкус лекарств. Может, у меня получится, когда Судха будет здесь.

Теперь к каждой фразе я стала добавлять: «Когда Судха будет здесь», «Все будет хорошо, когда Судха будет здесь».

* * *

В аэропорту Сунил протолкнулся к зоне досмотра сквозь толпу, состоящую в основном из индийцев, ожидающих родственников так же, как и мы. Я шла за Сунилом, пытаясь увидеть хоть одного пассажира.

— Что случилось? — спросил Сунил у толстого усатого мужчины, стоявшего рядом с ним. — Самолет ведь не задерживался, мы узнавали.

— Я слышал, что иммиграционная служба стала в последнее время очень придираться к приезжим и задавать много вопросов, — ответил усатый мужчина. — А на прошлой неделе они даже не пустили какую-то женщину — у нее были проблемы с визой. Мне про это рассказала подруга тещи, которая прилетела тем же самолетом. Несчастная женщина кричала и плакала, пока ее не увели. Я так понял, что ее муж уже живет здесь, но она скрыла это, чтобы поскорее приехать к нему по туристической визе, — мужчина щелкнул сочувственно языком. — На что только люди не идут, чтобы обойти законные способы иммиграции.

У меня пересохло в горле, и внутри всё сжалось. Что, если иммиграционные власти заподозрят, что я тоже хочу, чтобы Судха осталась здесь навсегда? Что если они?.. Нет, я умру, если мне придется вернуться без кузины.

Толпа, пахнущая больницей, наседала со всех сторон. Небо за стеклянными стенами аэропорта потемнело, став серо-стального цвета. Я задыхалась. Мне нужно было остаться одной. Поймав взгляд Сунила, я направилась к туалету, расталкивая людей. Добравшись туда, я с облегчением вздохнула и умылась холодной водой. Как только дрожь в руках утихла, я вернулась обратно.

Наконец из дверей начали выходить один за другим пассажиры, и встречающие, подавшись вперед, начали махать руками и кричать. Мне удалось кое-как протиснуться к Сунилу и встать позади него. Он еще не заметил меня, и в тот момент, когда я собралась взять его за руку, я увидела Судху. Как замечательно она выглядела, несмотря на утомительный перелет. На ней было шелковое сари, подчеркивающее стройную фигуру, ее прекрасные волосы распустились, и локоны красиво обрамляли лицо. Даже круги под нежными глазами придавали ей обаяния. В руках у нее был сверток, а второй рукой она толкала тележку с двумя огромными чемоданами, которые казались слишком тяжелыми для нее. Она, растерянно озираясь по сторонам, пыталась найти нас. Мне хотелось позвать ее, выбежать к ней и прижать к сердцу, но у меня пересохло в горле от переполнившей меня любви, благодарности и желания защитить ее, как раньше. Вот, наконец, она заметила Сунила и, с облегчением остановившись, помахала ему рукой. Сунил помахал ей в ответ.

— Твоя жена? — спросил усатый мужчина.

Я ждала, когда Сунил всё объяснит, но он ничего не сказал. Его молчание было глыбой льда, в которую я вмерзла. Со своего места я видела легкую улыбку на его губах.

— Счастливчик! — сказал мужчина, хлопая Сунила по спине. — А вот и моя. Мне лучше идти.

Он устремился к такой же, как он, полной женщине в очках с тремя пухленькими девочками в одинаковых розовых платьях.

Кто-то меня толкнул, и я наконец пришла в себя. Сделала несколько шагов назад, к стеклянной стене — не хотела, чтобы Сунил узнал, что я видела его мимолетную измену. Мое лицо горело от стыда, и от этого я злилась еще больше — почему это мне приходилось стыдиться? Хотя нет, не просто злость охватила меня. Было сложно подобрать правильное слово, чтобы описать то чувство, которое оглушило меня.