Читать книгу "Москва разгульная - Ирина Геннадьевна Сергиевская"

в грудь. Вторую попытку свести счеты с жизнью он совершил в ресторане «Рекорд» в кругу литераторов, среди которых был и Александр Куприн, снова выстрелив в себя. Пуля прошла выше сердца, парализовала руку. В тяжелом состоянии он был отправлен в больницу. В третий раз в 1916 году поэт принял лошадиную дозу морфия и до последней минуты вёл записи о своих ощущениях: «…Я живу безумием. У меня холодеют ноги; чтоб не сойти с ума – я пишу. Слабеют руки. Я умираю. Молчи. Теперь я уверен, что меня не погребут. Погребут, а не похоронят. Я сластена, я осьминог! Я люблю свое безумие. Я хохочу в темный мрак – ха-ха-ха! Мне не стыдно!»

Нервным расстройством страдал и Всеволод Михайлович Гаршин, автор известной «Лягушки-путешественницы». Приступы, депрессия, тревожность разрушили писателя, и в одном из припадков, в 33 года, он бросился в лестничный проем. Вы видели лицо этого человека на картине И. Репина «Иван Грозный убивает своего сына» и «Не ждали».

В. М. Гаршин. Портрет работы Ильи Репина, 1884

В промежутке между периодами помрачения Всеволод Гаршин написал очень необычный рассказ «Красный цветок», в котором описал процесс распада сознания, увиденный изнутри. Его герой, психически больной, борется с мировым злом, которое, как ему кажется, воплотилось в красном цветке в саду психиатрической больницы: необходимо сорвать его – и будет уничтожено всё зло мира. Он жертвует собой во имя Добра.

Гаршин писал о себе самом – его тоже одолевали видения подобного рода. Первый приступ психической болезни он перенес в семнадцать лет и впоследствии рассказывал об этом так: «Однажды разыгралась страшная гроза. Мне казалось, что буря снесет весь дом, в котором я тогда жил. И вот, чтобы этому воспрепятствовать, я открыл окно, – моя комната находилась в верхнем этаже, – взял палку и приложил один ее конец к крыше, а другой – к своей груди, чтобы мое тело образовало громоотвод и, таким образом, спасло все здание со всеми его обитателями от гибели». Что ж, благородный человек благороден даже в безумии.

Болезнь усугубляла плохая наследственность: взбалмошная мать, отец с явными психическими отклонениями, старший брат Георгий покончил с собой. Сумасшествие играло с Гаршиным в кошки-мышки: то прижимало к земле, то выпускало погулять – доучиться в университете, стать известным писателем, обзавестись семьей. Потом – снова смирительная рубаха, зарешеченное окно скорбного дома. Происходящие в мире жесткости он воспринимал как личную трагедию.

Предсмертный приступ 19 марта 1888 года был особенно тяжел – бессонница, бред, лихорадочное бормотание. Он выбежал из квартиры, бросился в лестничный пролет, расшибся, но умер не сразу, а только через пять дней. Все повторял: «Так мне и нужно, так мне и нужно»…

Смерть Гаршина вызвала огромный резонанс. В честь знаменитого писателя выбрал себе имя при крещении выдающийся режиссер Всеволод Эмильевич Мейерхольд (имя при рождении Карл Теодор Казимир Мейергольд). Одним из откликов на смерть Гаршина стал сборник рассказов Антона Чехова «Памяти В. М. Гаршина».

Покончил с собой и Виктор Гофман – поэт, начинавший в кругу московских символистов на заре XX века. Он родился в Москве, провел в ней детские и юношеские годы, закончил 3-ю Московскую гимназию с золотой медалью, затем – юридический факультет Московского университета. Жил юный поэт в Москве на Цветном бульваре, по соседству с родоначальником русского символизма Валерием Брюсовым.

Писать стихи Гофман начал в ранние гимназические годы, тогда же определились его влечения к философии и литературе. Он вошел в круг московских символистов, сотрудников издательства «Скорпион». И первым своим выступлением заявил, что он – всего лишь «паж» – верный адепт и ученик уже определившихся к тому времени «мэтров» поэтической школы – Бальмонта и Брюсова. Творческая неудовлетворенность сопровождала всю жизнь.

Летом 1911 г. Гофман, в надежде обрести новые яркие впечатления – «новые, еще не изведанные раздражения», могущие послужить стимулом к писательской работе, – отправился в длительное заграничное путешествие, из которого на родину уже не вернулся. Поэт застрелился в Париже 13 августа 1911 г. в состоянии острого психического срыва. Убеждает в этом его неотправленное письмо к матери, написанное в последние часы жизни:

Дорогая мамочка,

Я сошел с ума. Я уже совсем идиот. Я бы не хотел тебя огорчать, но со мной все кончено. Умоляю помнить об Анне Яковл<евне>, сейчас меня возьмут в полицию и в конце концов убьют. Помочь ты ничем не можешь. Я уже ничего не помню. Виктор.

Самая поэтическая из причин, по которым люди убивают себя – Любовь. Страдания неутоленной страсти подарили человечеству куда больше шедевров, чем журчание благополучной любви. Однако безответная любовь для творческого человека не только возбуждающее средство, но и безжалостный убийца, на кровавом счету которого не один десяток смертей. Так, недостаточная любовь Вероники Полонской стала одной из причин, побудивших Маяковского взяться за револьвер. Из-за любви зарезал себя Иван Игнатьев, застрелились Николай Тарасов, Всеволод Князев и Надежда Львова.

Пленники судьбы:

Бурный роман молодой поэтессы Надежды Львовой с сорокалетним поэтом Валерием Брюсовым, опалившим не одно женское сердце, привел к трагической развязке и самоубийству влюбленной девушки. Надежда была яркой искрой в ожерелье поэтов Серебряного века. Анна Ахматова считала, что ее стихи плакали от любви.

Мне хочется плакать под плач оркестра.

Печален и строг мой профиль.

Я нынче чья-то траурная невеста…

Возьмите, я не буду пить кофе.

Мы празднуем мою близкую смерть.

Факелом вспыхнула на шляпе эгретка.

Вы улыбнётесь… О, случайный! Поверьте,

Я – только поэтка.

Роман поэтессы Надежды Львовой с поэтом Валерием Брюсовым привел к самоубийству влюбленной девушки

В письме к своему кумиру Валерию Брюсову Надежда написала такие строки: «…Вы совсем не хотите видеть, что перед Вами не женщина, для которой любовь – спорт, а девочка, для которой она всё…» По словам друга поэтессы В. Ходасевича, Брюсов систематически приучал свою ученицу к мысли о смерти, о самоубийстве. Поэт вспоминал: «Однажды она показала мне револьвер – подарок Брюсова. Это был тот самый браунинг, из которого восемь лет тому назад Нина Петровская стреляла в Андрея Белого. В конце ноября, кажется – 23-го числа, вечером, Львова позвонила по телефону к Брюсову, прося тотчас приехать. Он сказал, что не может, занят. Тогда она позвонила к поэту Вадиму Шершеневичу: „Очень тоскливо, пойдемте в кинематограф“. Шершеневич не мог пойти – у него были гости. Часов в 11 она звонила ко мне – меня не было дома. Поздним вечером она застрелилась».

Эта