Читать книгу "Закон Моисея - Эми Хармон"

лишь одного: обвести контур ее фигуры и потеряться в ее красках.

– Нет. Я не хочу быть одна. Лучше нарисуй нас, – Джорджия перевела взгляд с картины на меня. – Вместе.

Я поставил ее перед собой, спиной к моей груди, чтобы она могла смотреть на холст, и начал рисовать. Ее голова покоилась у меня на плече, моя щека прижималась к ее лбу, левая рука обнимала ее на уровне груди, а правая взялась за работу. Уже через пару минут на холсте появился мой профиль – только лицо и шея, маячившие над ее головой. Рисунок был схематичным, из одних очертаний и намеков, но все же это были мы, и моя рука быстро добавляла детали к нашим обликам.

Я забыл, что Эли сидел на моей новой кровати, купленной вместо детской, на которой я всегда спал у Пиби, и растворился в ощущениях от близости Джорджии и в рисунке перед собой. Но когда она повернулась в моих объятиях и взглянула на меня блестящими глазами, я забыл и о картине.

Я не помню, как отложил кисть или закрыл тюбики с масляной краской. Не помню, как именно мы оказались в другой части комнаты или как полночь сменилась утром. Только то, каково было преодолеть расстояние между нами и прильнуть к ее губам.

Поцелуй не был страстным или торопливым. Мы не изучали друг друга руками и не нашептывали соблазны. Но он был искренним. Полным обещаний. И я не требовал большего.

Хотя мог.

В воздухе мерцала память о том, каково было поддаться жаркой страсти между нами. Но я не хотел новых воспоминаний. Я хотел будущего и поэтому позволил мягкому мареву надежды окутать нас. Я наслаждался ощущениями от движений наших ртов, прикосновений губ, сплетения языков, от рук Джорджии на моей груди, от буйства красок за моими веками. Поцелуй углубился от лавандового до пурпурного и полуночно-синего. И тогда я поднял голову, чтобы не забыться полностью. Джорджия продолжала тянуться ко мне, словно хотела продолжения, ее веки смыкались на темно-шоколадных глазах. Я хотел окунуться в омут с головой и скрыться с ней под одеялом. Но мы были не одни.

Посмотрев над ее взъерошенной макушкой на ребенка, который бесшумно наблюдал за нами, я вздохнул и мягко попрощался с ним. Маленьким мальчикам пора спать. Я опустил свои водные стены и прошептал:

– Спокойной ночи, вонючка Стьюи.

Джорджия напряглась у меня в руках.

– Спокойной ночи, проныра Бейтс, – добавил я.

– Спокойной ночи, твердолобый Дэн, – прошептала Джорджия подрагивающими губами и сжала мою рубашку в кулаках, отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Я крепче обнял ее, тем самым выражая признательность за ее веру и старания.

– Спокойной ночи, Эли, – сказал я и почувствовал, что он исчез.

Моисей

Я лежал в темноте и прислушивался к дыханию Джорджии, надеясь, что Мауна и Мартин Шеперды не страдали от бессонницы из-за тревоги за свою дочь, которая прежде уже любила и потеряла все. «Подари мне радость или уходи», – сказала Мауна. Что ж, уходить я не хотел.

Мы с Джорджией общались на протяжении нескольких часов, лежа в свете луны в моей комнате и глядя на комикс, который она нарисовала на стене. Ей, похоже, понравилось, что я не нашел в себе сил его закрасить, и она пообещала нарисовать утром новую главу. Ее голова покоилась у меня на плече, и мы касались друг друга, но не искушали, целовали друг друга, но не изведывали, держались друг за друга, но ни к чему не принуждали. Так прошла наша первая ночь за семь лет, и она разительно отличалась от предыдущей. Может, все дело было в нашем желании поступить правильно на этот раз и не повторить прошлых ошибок. Или же в понимании, что, пусть мы его и не видим, Эли рядом. Лично я постоянно ощущал его присутствие. Пока что мне было достаточно просто обнимать Джорджию, так что я держал свою пламенную страсть в узде.

После полуночи прошел час, два, и когда я предложил провести Джорджию домой, она обняла меня за талию, положила голову мне на грудь и решительно отказалась. Я и не спорил. Вместо этого я погладил ее по волосам и почувствовал, что она уснула, оставив меня наедине с моими мыслями и страхами, которые лишь углублялись с каждым часом. Я гадал, не были ли эти чувства просто побочным эффектом любви. Теперь, когда она появилась в моей жизни, когда я признал, что нуждаюсь в ней, меня пугала мысль о ее потере.

На рассвете я тихо поднялся с кровати и, прокравшись в другую часть комнаты, обулся и надел куртку, чтобы выйти на заднее крыльцо. Его нужно было доделать и как можно скорее, если действительно приближалась метель. Выходя из комнаты, я мельком зацепился взглядом за начатую картину с изящной спиной Джорджии и моей склоненной головой над ней. Я нарисую больше. Заполню все стены нашими портретами – хотя бы для того, чтобы убедить себя, что она моя, а я – ее. Может, это избавит меня от дурного предчувствия.

Утро выдалось холодным – холоднее, чем предыдущее, – и я подумывал вернуться внутрь за перчатками. Но я слишком долго мешкал, и мои руки уже все равно окоченели. Чтобы согреться, я быстро взялся за работу. Дыхание кружило вокруг меня облачком пара, пока я шлифовал все неровности на веранде. В этом было что-то неожиданно терапевтическое.

Солнце, взошедшее над восточными холмами, не принесло тепла, зато отогнало тень с долины. Я отвлекся от работы, чтобы понаблюдать за его медленным восхождением. Неподалеку запоздало закукарекал петух, и я посмеялся над его жалкими усилиями. Лошади зафыркали в ответ, и я посмотрел на лужайку, где собрались питомцы Джорджии. Калико отделилась от остальных и снова заржала, встряхивая головой и вытягивая ноги, словно знала, что я за ней наблюдаю. Она пробежала галопом по лужайке, а затем развернулась и поскакала обратно, тряся гривой и топая копытами, будто радовалась рассвету. Сакетт подошел к ней и начал игриво кусаться и толкаться. Я снова улыбнулся, вспоминая, как однажды сравнил его с Джорджией.

С пару минут я наблюдал, как они гарцуют и играют, но затем мой взгляд привлекло то, чего я раньше не замечал. Возможно, это потому, что мое внимание всегда было приковано к Джорджии, когда она работала с лошадьми, или же потому, что единственный раз, когда я оказался рядом с Калико, она стояла за моей спиной. Но у нее было клеймо на крупе, отличавшееся от клейма Сакетта.

Я поставил ведро с краской, положил на