Читать книгу "Письма. Том II (1933–1935) - Николай Константинович Рерих"

по Мастер-Инст[итуту] Соед[иненных] Иск[усств] я одобрял все его отчеты и предположения. Кроме того, Школа, или Институт, Соед[иненных] Иск[усств] за все время от своего основания с 1921 года не изменялась. Если она и была присоединена к Р[ерих]-Музею, то, во всяком случае, ее деятельность протекала, как и прежде, самостоятельно. Пусть адвокаты обратят внимание и на этот важный пункт.

6. Если Флорент[ина] готова помочь в отношении адвоката, то за это нужно быть только крайне признательными. Ведь при восстановлении всей справедливости и ее суммы будут опять-таки возвращены ей. Прекрасен ее порыв твердо стоять за справедливость.

7. Сегодня же в конверте от г-на Х[орша] нами получены бумаги из Такс Деп[артмент][473] — копии которых прилагаем. Опять-таки остается совершенно неизвестным, о каких именно цифрах говорится. Ведь суммы экспедиции не подлежат таксам. Видимо, всякие подстроенные письма вроде того, которое писала Франс[ис] по поручению Хорша в 1928 году, пущены в подпольное действие. Очень важно, что при налоге с Юрия экспедиционные и субсистенс-сёмс[474] не считались, и это подтверждает наше сведение о том, что экспедиционные суммы не подлежат налогу. В письме, писанном Франсис, ясно указано, что упоминаются картины по каталогу Р[ерих]-Музея. А ведь всем Вам известно, что все те картины мои я полагал в основу экспедиции. Когда правительство узнает истинное положение вещей, оно, конечно, отнесется справедливо.

8. Княж[евич] можно сказать, как злоупотребляли доверием и пользовались отсутствием в далеких экспедициях для своих личных целей, чтобы завладеть всем и искоренить первоначальных основателей и сотрудников. Люди готовы идти на всевозможную ложь и клевету, чтобы омрачить имя. Главе[475] чрезвычайно важно это знать, ибо, посещая его, злоумышленники могли вводить его в заблуждение. В государствах встречают с почетом и уважением лиц, совершающих научные экспедиции. Но происходящее теперь несправедливое отношение может оставить непоправимо горестный след в истории. Всем известно, как мною все полагалось на экспедицию. Для адвоката такое дело является прямой защитой справедливости.

9. Назначение прокси было упомянуто в минутсах Р[ерих]-Музея, но со ссылкою на какое-то заседание Маст[ер]-Инст[итута] Соед[иненных] Иск[усств], бывшее 19 февраля. Об этом заседании мы ничего не знаем и минутсов его не имеем, но если Вы на этом заседании участвовали, то, вероятно, имеете о нем какие-либо данные. Очень ждем имя избранного адвоката, чтобы вписать его в ту доверенность, которая, вероятно, получится в следующей почте. Просим Вас о полнейшем единении — только им пройдете все опасности.

Духом с Вами,

Р[ерих]

Посланы ли были журналы «Урусв[ати]» Болдыр[еву] для дальнейшей передачи Павлову?

167

Н. К. Рерих — Ф. Ричи*

16 декабря 1935 г. Наггар

Уважаемый г-н Ричи,

Хочу подтвердить получение Вашего письма от 24 октября и возвращаю компенсационный ваучер на 17.56 долларов США по договоренности.

Вторая расписка, подписанная г-ном Н. Грамматчиковым, была послана с заявлением о предварительной проверке № 22470, и получение ее было подтверждено д-ром Брессманом в его письме от 20 июля 1935 г. В этом письме д-р Брессман заявляет, что необязательно заверять мою подпись. Прикладываю справку о том, что подпись не могла быть заверена в Монголии. Мы не знаем, за какой месяц подлинная расписка г-на Грамматчикова была признана утерянной, и в связи с этим я не могу определить период времени и ссылаюсь в ваучере на заявление о предварительной проверке № 22470. Я полагаю, что Вы найдете это достаточным.

Мы получили сообщение из Американской курьерской компании в Калькутте, что они передали ящик с ботаническими коллекциями их судовым агентам. Ящик будет отправлен наложенным платежом.

Работа над отчетом по исследованиям во Внутренней Монголии продвигается.

С наилучшими пожеланиями.

Искренне Ваш,

Н. Р.

168

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант и М. Лихтману

18 декабря 1935 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 17 (not put)

Родные З[ина], Фр[ансис], М[орис], потрясающа сейчас полученная от Вас телеграмма! Значит, г-н Хорш выступил в суд братоубийственно, против многолетних сотрудников, против всей основной группы самоотверженных работников в деле Культуры. Какая тут Культура, какое тут сердце, какое тут человекообразие, если можно изгонять сотрудников, отдавших этому делу пятнадцать лет, лучших лет своей жизни. Какой срам и позор не только самому братоубийце Хоршу, но и всем тем, которые ему помогали в этом ужасном злоумышлении! Невозможно даже представить себе, чтобы без уголовного преступления со стороны сотрудников можно было бы набрасываться так убийственно на тех, кто столько положил духа своего в основу дел просветительных. Даже невозможно вообразить, по каким же таким законам можно изгонять людей из их дома после пятнадцатилетней самоотверженной незапятнанной работы. Братоубийца хочет показать, что только он все дал, но он пришел уже на готовую пашню. Его доллары все помнят и готовы были ценить его дар Музею, ведь это был не личный дар, но пожертвование Учреждению. Теперь же Учреждение низводится на степень какой-то частной собственности, в которой появляется сумасбродный кулак хозяина. Поистине, в истории просветительных учреждений это дело оказывается неповторенно вопиющим. Прекрасно, что истинные друзья Культуры возвышают свой голос и оказывают свою всемерную помощь за правду и справедливость. Не может быть такого суда на свете, который бы после пятнадцати лет работ позволил бы выбросить тружеников просвещения. Довольно человечество читало о всяких своекорыстных удушителях. Просветительные культурные учреждения и существуют для того, чтобы избавить человечество от этой низости и мерзости. Но что же сказать, если президент Культурного Учреждения свирепо и антикультурно начинает изгонять сотрудников. Что же сказать, если и Школа, и Издательство претерпевают всякие уже давно замысленные утеснения и злоумышления. Что же сказать, когда сама телеграмма о действиях г-на Хорша кажется даже неправдоподобной в жизни человеческой. Ведь не среди гэнгстеров же мы, ведь для воодушевления молодежи основывали мы просветительное Учреждение. Что же скажет та же молодежь, когда она увидит не сотрудничество, но, наоборот, человеконенавистничество? Когда несколько лет тому назад речь шла о самих стенах здания, это еще не было так ужасно, как теперь, когда подрываются самые основы не только культуры, но цивилизации и добропорядочности. Ведь не только Культура, но даже примитивная цивилизация будет нарушаться такими актами человеконенавистничества, ярой нечестностью и мерзостью. Не хватает словаря, чтобы определить эту вредительскую деятельность братоубийцы. Только подумать, сколько темных ухищрений употребляется, чтобы ехидна зла могла переползти все пороги и везде оставить свой яд клеветнический! Вы доверяли братоубийце, Вы сделали все, Вы принесли все на общее дело. И теперь на Вас, мирных и благожелательных, устремляется братоубийственная ярость. Право и закон — не мертвые