Читать книгу "Смерти подобна - Яна Мелевич"

Мы резко повернулись и поклонились цесаревичу. Стоило выпрямиться, как от его взгляда бросило в холод. Алексей Романов улыбался, однако глаза оставались бесстрастными. Тон ровный, выправка военная. Цесаревич одернул ворот шерстяного пальто, забирая перчатки из рук молчаливой охранницы, кивая Владу.

— Майор, — потянул он.

— Ваше высочество, — учтиво отозвался Ящинский. Порыв холодного ветра налетел на нас, растрепав волосы и одновременно понижая градус атмосферы вокруг.

— Отец диакон? — спросил Алексей, переводя на меня взгляд.

Никогда не спасовал ни перед кем, но, глядя в эти глаза, захотелось оказаться на другом конце Российской Империи. Они не серые, как передавали на всех фотографиях. Оттенок гораздо темнее, отчего создавалось впечатление, будто смотришь в омут, готовый поглотить тебя. Пальцы непроизвольно дернулись в желании перекреститься, и цесаревич заметил это, улыбнувшись еще шире.

— Ваше высочество, — постарался я призвать все свое самообладание, пряча руки за спиной. — Шумский Василий Рахматович, диакон церкви Святой Агриппины города Урюпинска.

— Я знаю, кто вы, — Алексей натянул перчатки, одним взмахом руки заставляя своих охранников отойти на шаг. — Здоровье в порядке?

Его вопрос привел меня в замешательство. Это любопытство или какой-то подтекст? Бросив взгляд на Влада, заметил короткий кивок и вздохнул.

— Благодарю, со мной все хорошо, — ответил нейтральным тоном, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— И кормят нормально?

— Э-э-э… да, — я непонимающе наклонил голову и облизнул пересохшие губы, решительно посмотрев на цесаревича.

— Ваше высочество, к чему эти вопросы?

Вряд ли императора Николая и его наследника сильно волновало мое здоровье и проживание в тюрьме. Для них я — государственный преступник. С такими никогда не церемонились, хоть положение мое довольно странное.

Его высочество шагнул ближе, и мой слух уловил нечто странное. Я мог расслышать с расстояния пары-тройки метров, как в жилах Влада Ящинского течет кровь, кислород попадает в легкие. Раньше я никогда не придавал значения этим звукам, сейчас они звучали отчетливее. В день прощания с Кристиной у ворот кладбища ее сердце не билось в груди — оно понятно, ведь его там не было.

Так вот у цесаревича оно тоже отсутствовало.

И Алексей Романов уловил изумление, промелькнувшее на моем лице. Будучи выше на несколько сантиметров, его высочество немного наклонил голову, шепча едва слышно:

— Следующее, что я спрошу у тебя: будешь верен моему отцу до конца своих дней? Будешь готов отдать жизнь за страну, служить верой и правдой короне? Скажешь да: выйдешь из этих стен и спасешь свою девушку, которой осталось жить меньше года.

Он немного отклонился. Я затаил дыхание, не способный сделать вдох, и сглотнул, едва не отскочив от Алексея Николаевича.

— А если ответ мне не понравится, я сгною тебя в этих стенах. Долго и мучительно, без права на амнистию, — озноб пробрал до самых костей от тона, которым его высочество произнес последнее предложение.

Я нисколько не сомневался: стоит мне ответить неправильно — отправлюсь на расстрельную площадь, достаточно Алексею Романову отдать приказ. Собравшись с силами, на секунду зажмурился, затем распахнул глаза и выдохнул:

— Я верен Богу, ваше высочество. Ему и… людям, живущим на этой земле.

Сказать — выше моих сил. Получая духовный сан, я клялся в верности Всевышнему и давал обет защищать человечество. Ни император, ни его сын не могли повлиять на это. Есть вещи, которые превыше всего.

— Что ж, Василий Рахматович, — отозвался Алексей Романович, отходя от меня на шаг, и вновь улыбнулся. — Иного я не ждал от диакона. Церковь вас хорошо воспитала.

Поклонившись, я приготовился к аресту. Цесаревич двинулся к машине. Услужливый охранник открыл дверцу, но его высочество не спешил сесть в салон. Он обернулся и сказал:

— Хаос нельзя подчинить, но им можно управлять.

Видя, что я вновь не понимаю его, цесаревич продолжил:

— Я хочу создать империю, где у каждого будет право выбора и свобода в рамках закона. Моя бабушка никогда не одобрила бы такого решения.

— Вы хотите отменить закон о преследовании людей с даром Хаоса? — дошло до меня наконец, отчего рот самопроизвольно приоткрылся. — Ваш отец будет против.

— Конечно, зачем бы мне понадобилось задавать вопрос о верности? — хмыкнул он.

«Моему отцу», — так сказал Алексей Романов. Я понял, к чему он был.

— А Призванные? Они ваши? — затаил я дыхание, сжимая кулаки. Пусть это не его рук дело, пусть. Не хотелось верить, что таким образом цесаревич пытался перетянуть власть в свои руки.

Взгляд у Алексея стал по-настоящему холодным и мрачным. Нет, не он. Облегчение пришло вместе с осознанием. Но, судя по дрогнувшим пальцам, его высочество что-то знал.

— Тот, кто за всем этим стоит, слишком близок к короне и слишком далек от морали, — сухо отозвался Алексей, не отвечая прямо. — Ему нужна страна, в которой не будет места никому из ныне живущих.

— А Кристина? — крикнул я, стоило цесаревичу сесть в автомобиль. Влад бросил на меня быстрый взгляд, но промолчал.

— Контракты со Смертью могут заключать не только некроманты, Василий. Разве вы не слышали? — отозвался Алексей, заставляя все внутри меня перевернуться.

Сердце, отданное в дар ради кого-то. Я ведь понял его правильно?

Глава 54

Месяц — тридцать один день. Ровно столько мы находились в Санкт-Петербурге среди его великолепия и пышности, но ничего не происходило. Время таяло на глазах, а я сходила с ума, мечась из угла в угол каждый раз, стоило подумать о Шумском. Никто ничего нам не говорил. В военном министерстве развели руками, из дворца вестей не было до сих пор. И сколько бы я ни посылала запросов, они оставались без ответа.

— Успокойся, дорогая, — протянула Иуда Авраамовна, расположившись на удобной софе посреди гостиной дома Анны Фаберже — супруги наследника известного ювелира.

На Большой Московской это здание было известно всем и каждому. Первые три этажа занимали ювелирный магазин и мастерская фирмы «Фаберже», а на четвертом располагалось жилое помещение. Фасад в стиле модерн с использованием мотивов средневековой архитектуры. Сложные по форме колонны и большие витринные окна выделяли нижний этаж, предназначенный для торгового зала. Арочные проёмы, высокий готический щипец и гранитная облицовка придавали зданию парадность и своеобразие, соответствовавшие известности владельцев.

— Почему они до сих пор не ответили? Бал в Зимнем дворце уже скоро, я должна поговорить с его высочеством! — я почувствовала волну скопившегося раздражения, которое хотелось на ком-нибудь сорвать.