Читать книгу "Взывая к мифу - Ролло Мэй"

Меркурий, она скажет: «Когда я была юной», или «Когда я стану старой», или «Когда я умру». Это пронзает мне сердце. В нас чего-то не хватает, Меркурий.

У нас отсутствует острое и мучительное чувство преходящести – та сладостная печаль, которая появляется, когда ухватываешься за что-то и знаешь, что это не сможешь удержать.

Эти сентенции по поводу «очарования быть смертным» заставляют нас задуматься. Наше сочувствие и сострадание к другим людям проистекают из нашего осознания того, что мы сами тоже находимся на этом вращающемся шарике и «тридцать и еще двадцать или десять лет, а затем мы распрощаемся с миром»[229]. Эрих Фромм утверждал, что страх смерти – это страх не прожить свою настоящую жизнь, что очень похоже на вышеупомянутую мысль. «Быть смертным» имеет свои достоинства – это возможность переживать чувство своего одиночества и, как говорил Зевс, то «острое и мучительное чувство преходящести – ту сладостную печаль, которая появляется, когда ухватываешься за что-то и знаешь, что это не сможешь удержать».

Конечность нашей жизни несет в себе некое странное очарование. Абрахам Маслоу после инфаркта написал мне: «Моя река [река Чарльз, которая протекает рядом с задним крыльцом его дома] никогда не была столь красивой, как после моего инфаркта. Интересно, могли бы мы, люди, любить – и любить так страстно, если бы знали, что никогда не умрем». Это еще одно достоинство смертных: мы знаем, что это значит – любить друг друга. У нас есть способность к страстной любви, потому что мы все когда-нибудь умрем.

Я вспоминаю одну из своих прогулок вместе с великим теологом и философом Паулем Тиллихом, когда ему уже было под восемьдесят и оставалось не так уж много лет жизни.

«Пауль, – спросил я, – вы боитесь смерти?»

Отвечая на этот вопрос, он не изменил своего выражения лица: «Да. Каждый этого боится. Никто еще не возвратился, чтобы рассказать нам».

Я продолжил: «А что такого есть в смерти, чего вы боитесь?»

Он ответил: «Одиночество. Я знаю, что более никогда не увижу моих друзей и мою семью снова».

Что бы ни произошло с нами после смерти – как сказал Тиллих, никто еще не возвратился, чтобы рассказать нам, – у нас есть стимул, проистекающий из того факта, что мы знаем: нам осталось только еще несколько лет жизни на этой земле. Знание о своей смертности заставляет нас использовать возможности этих нескольких лет таким путем, который пролегает через самые значимые глубины наших сердец и сердец наших близких. Как пишет Жироду, в нашей смертной природе заключены своя мучительная острота, энергия и реальная жизненная сила.

Самый известный пример выбора в пользу конечности своей жизни являет нам Одиссей: во время своего долгого плавания из Трои домой, когда после кораблекрушения он прожил семь лет с прекраснейшей нимфой Калипсо. Она предложила ему стать бессмертным, если он согласится навечно остаться с ней. Но его постоянно снедало желание вернуться домой, к Пенелопе.

Афина – богиня, заботившаяся о семье Одиссея, упрашивает Зевса послать Гермеса, чтобы приказать Калипсо отпустить Одиссея. Когда же Гермес прилетает на тот остров и передает приказ Калипсо, ее охватывает гнев:[230]

Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны!

Вас раздражает, когда мы, богини, приемлем на ложе

Смертного мужа, и нам он становится милым супругом…

Ныне и я вас прогневала, боги, дав смертному мужу

Помощь, когда, обхватив корабельную доску, в волнах он

Гибнул – корабль же его быстроходный был пламенным громом

Зевса разбит посреди беспредельно-пустынного моря:

Так он, сопутников верных своих потеряв, напоследок,

Схваченный бурей, сюда был волнами великими брошен.

Здесь приютивши его и заботясь о нем, я хотела

Милому дать и бессмертье, и вечно-цветущую младость.

Ей отвечая, сказал благовестник, убийца Аргуса:

«Волю Зевеса уважив, немедля его отошли ты,

Или, богов раздражив, на себя навлечешь наказанье».

Так отвечав, удалился бессмертных крылатый посланник.

Светлая нимфа пошла к Одиссею, могучему мужу,

Волю Зевеса принявши из уст благовестного бога.

Он одиноко сидел на утесистом бреге, и очи

Были в слезах; утекала медлительно капля за каплей

Жизнь для него в непрестанной тоске по отчизне; и, хладный

Сердцем к богине, с ней ночи свои он делил принужденно

В гроте глубоком, желанью ее непокорный желаньем.

Дни же свои проводил он, сидя на прибрежном утесе,

Горем, и плачем, и вздохами душу питая и очи,

Полные слез, обратив на пустыню бесплодного моря.

Близко к нему подошедши, сказала могучая нимфа:

«Слезы отри, злополучный, и боле не трать в сокрушенье

Сладостной жизни: тебя отпустить благосклонно хочу я».

Но Калипсо так и не понимает, почему Одиссей хочет отказаться от бессмертия и вернуться к Пенелопе.

О Лаэртид, многохитростный муж, Одиссей благородный,

В милую землю отцов наконец предприяв возвратиться,

Хочешь немедля меня ты покинуть – прости!

…

Думаю только, что я ни лица красотою, ни стройным

Станом не хуже ее; да и могут ли смертные жены

С нами, богинями, спорить своею земной красотою?

На это стратег Одиссей отвечает:

«Выслушай, светлая нимфа, без гнева меня; я довольно

Знаю и сам, что не можно с тобой Пенелопе разумной,

Смертной жене с вечноюной бессмертной богиней ни стройным

Станом своим, ни лица своего красотою равняться;

Все я, однако, всечасно крушась и печалясь, желаю

Дом свой увидеть и сладостный день возвращения встретить,

Если же кто из богов мне пошлет потопление в темной

Бездне, я выдержу то отверделою в бедствиях грудью:

Много встречал я напастей, немало трудов перенес я

В море и битвах, пусть будет и ныне со мной, что угодно

Дию». Он кончил. Тем временем солнце зашло, и ночная

Тьма наступила. Во внутренность грота они удалившись,

Там насладились любовью, всю ночь проведя неразлучно.

Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;

Встал Одиссей и поспешно облекся в хитон и хламиду.

Светлосеребряной ризой из тонковоздушныя ткани

Плечи одела богиня свои, золотым драгоценным

Поясом стан обвила и покров с головы опустила.

Итак, Одиссей выбирает остаться смертным, даже осознавая, что это означает для него еще многие годы скитаний в штормах, что его плот будет разбит и что по возвращении на Итаку ему придется вступить в схватку с толпами претендентов на его трон и руку Пенелопы.