Читать книгу "Золотая пыль (сборник) - Генри Мерримен"

– Верно, мы все в душе мореходы, – согласился я.

– А можете себе представить, что я впервые в жизни плыву на чем-то большем, чем паром?

За время нашего краткого путешествия Альфонс пришел к бесповоротному убеждению: если деньги будут возвращены ему, он купит яхту.

– Как думаете, удастся вам их вернуть? – спросил он почти с тоской. Увлекшись грандиозными планами, юноша напрочь забыл про печальный повод нашего путешествия.

В Пасси нас встретили, пожимая плечами и разводя руки. Нет, пожилого джентльмена никто не видел, но река широка и глубока. Если кому-то придет в голову мысль утопиться – Боже упаси! – это не составит труда сделать. Обыскать реку? Можно, только это стоит денег, десять франков в день каждому работнику. С таким-то течением это совсем не просто. А если найдешь чего-нибудь, дохлую собаку, например, то весь желудок вывернет наизнанку.

Мы наняли двоих прочесать баграми дно, после чего вернулись в Париж, уставшие и ни на йоту более осведомленные, нежели когда уезжали.

В таком напряжении прошло немало времени. Я, не желая прикасаться к бумагам виконта до окончательного подтверждения факта его смерти, был занят только тем, что старался по мере сил поддерживать мадам и ее дочь. Люсиль, впрочем, избегала принимать от меня любые советы и утешения. Нет, она упорствовала в своем недоверии и выказывала это чувство в любом нашем разговоре.

– Зачем вы так обижаетесь из-за подобного пустяка, Мадемуазель, – сказал я ей как-то утром, оставшись случайно наедине. – Я говорил вам то, что считал правдой. Судьба распорядилась так, что я в конце концов остался нищим, но это еще не доказывает, что я лжец.

– Никак не могу вас раскусить, – ответила девушка, холодно глядя на меня. – Вы представляете собой причудливую смесь добра и зла.

Час спустя я получил телеграмму, в которой сообщалось, что тело виконта де Клериси было обнаружено в реке под Пасси.

Глава XIV

Легкое облачко

Rien ne nous rend si grand qu’une grande douleur[76].

Альфонс Жиро и я – между нами, как и предсказывала мадам, завязалась основанная на контрасте дружба, – постоянно поддерживали отношения. По моему зову он сразу примчался в Отель де Клериси и встретился с дамами, уже узнавшими про постигшую их тяжелую утрату. Мы с ним снова отправились в Пасси, на этот раз по железной дороге, потому как приходилось спешить. Поверенному виконта я дал указание последовать за нами на следующем поезде и прихватить с собой гробовщика. У моего патрона не было наследника, которому отошел бы титул, но если уж древнему роду и суждено пресечься, то пусть будут соблюдены все требования закона и обычая.

На пути к вокзалу мы слышали, как мальчишки-газетчики выкрикивают новость, но в нашем настроении не были расположены ничем интересоваться. Стоял жаркий июльский день, когда Париж наполовину пустеет, но сейчас повсюду толпился народ.

– Что происходит? – спросил я у Альфонса, который был слишком занят своей лошадью, чтобы оглядываться по сторонам. – Посмотрите на лица людей в кафе: на всех них читается возбуждение, а у многих еще и страх. Какие-то важные новости.

– Дорогой друг, вашу записку я получил, еще не встав с кровати, – отозвался молодой Жиро. – Кроме того, в газетах я не читаю ничего, кроме спортивной колонки.

Итак, мы сели на поезд до Пасси, не ведая о том, что именно приводило в беспокойство Париж с силой шквала, разразившегося над морем.

В Пасси нас ждала воистину неприятная работа. Префект оказался настолько любезен, что лично занялся делом, не входившим в число его обязанностей. Он заблаговременно дал поручение полиции препроводить нас в его собственный дом, где мы были встречены с величайшим гостеприимством.

– Никто из вас не доводится виконту родственником? – поинтересовался чиновник. Мы изложили все как есть. – Очень хорошо, что вы не взяли с собой мадам де Клериси. Это вы не разрешили ей ехать?

И префект воззрился на меня с проницательностью, весьма впечатлившей полицейского, на которого маленькая демонстрация явно и была рассчитана.

– Я попросил госпожу виконтессу остаться в Париже.

– Что ж! – чиновник многозначительно усмехнулся. – Не имеет значения как, но ее здесь нет.

У этого человека было очень белое лицо, словно его долго-долго стирали. Закрадывалась мысль, что и сердце внутри его груди тоже белое. Себе он явно казался величайшим мудрецом. У меня же о нем сложилось впечатление как о круглом дураке.

– Знаете, господа, – обратился он к нам, готовя бумаги, – опознание тела суть простая формальность.

– Так давайте опустим ее, месье префект! – воскликнул Альфонс с присущей ему веселостью.

Предложение было с презрением отвергнуто.

– В июле, господа, – продолжил чиновник, – вода в Сене теплая. Тут водятся угри и мириады мельчайших живых организмов. Благоприятная среда для разложения. Но остается одежда: содержимое карманов господина виконта, его перстень-печатка. Ну, идемте? Но сначала пропустим еще по стаканчику. Когда нервы не в порядке, пара глотков бенедиктинского не помешает.

– Вот если бы его еще подать в бокалах для кларета! – заметил мой друг.

И пустился в разглагольствования, которые префект слушал с высокомерной улыбкой. Думаю, он был бы больше рад, если исполнить связанные с телом виконта формальности прибыл кто-то из аристократических приятелей покойного. Но высокопоставленные друзья годятся только для хорошей погоды, поэтому достойному магистрату пришлось удовольствоваться компанией скромного секретаря и сына разорившегося финансиста.

Мы с Альфонсом без труда опознали небогатые пожитки, найденные в мокрых вещах виконта. В кармане для бумаг оказалось мое собственное письмо, касающееся мелких деловых вопросов. Я указал на сей факт и для пущего удовлетворения законника вторично поставил подпись на пожелтевшей и сморщившейся бумаге. Затем нас провели во внутреннее помещение и показали тело утопленника. Опознание, как и предупреждал префект, оказалось делом нелегким. Мы с Альфонсом поклялись, что одежда принадлежала господину де Клериси – метки на белье остались вполне разборчивы, – после чего вышли, предоставив гробовщику делать свою работу.

– Недавно, Говард, нам пришлось столкнуться с неприятной стороной жизни, – заметил Жиро с жалкой улыбкой, когда мы снова оказались на воздухе.

За время обратного путешествия я несколько раз замечал, как юноша вздрагивает при воспоминании об увиденном. На станции нас ждал экипаж Альфонса. Молодой человек жил в среде, где с конями и слугами принято было обращаться как с машинами. Но человек, который в данный момент удерживал голову коня, напоминал что угодно, но только не механизм. Едва мы миновали ворота, слуга бросился к нам как полоумный.