Читать книгу "Псы границы - Андрей Быков"

Обойдя вокруг казармы, монах немного поднялся по склону вверх и подошёл к торчащему из снега пню, высотой где-то по колено.

— Вставай на него, — указал он на пень Циркачу.

— Как вставать? — не понял тот.

— Ногой. Одной, — пояснил ему учитель.

Удивлённо приподняв брови, Циркач вспрыгнул на пень и замер на правой ноге, слегка покачиваясь и балансируя руками. Пень оказался не широким, меньше, чем длина стопы человека.

— Не так, — покачал головой Дзюсай, — по-другому встань.

— Как по-другому? Объясни.

— Вот так, смотри.

Монах, стоя на правой ноге, ступню левой упёр себе в правое колено, а меч выставил перед собой, держась за рукоять обеими руками.

Хмыкнув, Циркач попытался изобразить то же самое, стоя на пеньке. В тот же момент его качнуло сначала вправо, потом — влево. Не удержав равновесия, он соскочил на снег. Попробовал опять, и вновь — на снегу.

— Ну и зачем это надо? — саркастически поинтересовался он, не делая третьей попытки, — Да ты сам-то это сможешь сделать?

Ни слова не говоря, монах вспрыгнул на пенёк и застыл в указанной позе. Немного постояв так, он перепрыгнул на другую ногу. Поменяв ногу ещё раз таким же образом, он взглянул на Циркача и вдруг скомандовал:

— Нападай!

— На кого? — не понял тот.

— На меня — пояснил Дзюсай, — бей мечом.

С недоумением оглянувшись на меня, Циркач взялся за меч…

Вот это было зрелище, скажу я вам! Поблизости от этого пенька из-под снега торчали ещё два. Перескакивая с одного на другой, вращая меч вокруг себя со скоростью вихря и при этом крутясь сам, как волчок, монах с успехом отражал все атаки Циркача, не переставая при этом улыбаться.

Пока они бились, за казарму подтянулись, привлечённые звоном стали, и остальные.

— Что это тут у вас происходит? — поинтересовался Дворянчик, появившись у меня за спиной.

— Да вот, — показал я рукой, — монах наш Циркача смыслу жизни учит.

— И как? Успешно?

— Судя по всему, да, — кивнул я, — борец наш уже весь в мыле. А Дзюсаю хоть бы что! Танцует на пеньках, как на деревенской гулянке.

— Красиво танцует, — послышался восхищённый голос Зелёного, — впечатляет!

— Циркач, тебе помочь? — участливо поинтересовался Одуванчик.

— Не надо, — переведя дыхание, дёрнул плечом Циркач, — сам разберусь.

— Ну-ну, — хмыкнул Дворянчик.

В какой-то момент показалось, что Циркач и в самом деле «разберётся» с монахом. Загнав его на самый крайний пенёк, он лишил того возможности перепрыгивать на соседние пни и изготовился к самой решительной атаке.

В ту же секунду монах, высоко подпрыгнув, едва коснулся правой ногой плеча своего противника и, перескочив через него, опять оказался на соседнем пне.

У Циркача была настолько опешившее и раздосадованное выражение лица, что мы невольно покатились со смеху. Сплюнув, он вновь развернулся лицом к монаху.

Однако тот, вероятно решив, что на сегодня преподанного урока вполне достаточно, жестом остановил Циркача и спрыгнул с пенька.

— Зачем нужно, понял? — спросил он борца после лёгкого благодарственного поклона.

— Ну… да, — неопределённо протянул тот.

— Хорошо держишь равновесие — ты побеждаешь. Плохо держишь — нет победы, — терпеливо пояснил монах и указал рукой на пень, — вставай.

Коротко выдохнув, Циркач вспрыгнул на пенёк и постарался замереть, держа равновесие в заданной позе. Получалось не очень.

Увидев, что именно требуется сделать, Дворянчик удивлённо присвистнул. Зелёный хмыкнул, покрутил головой и, махнув рукой, развернулся и ушёл. Следом за ним потянулись и остальные.

— Учись, — коротко сказал монах, поворачиваясь к казарме, — когда научишься — покажешь.

Преподанный урок был настолько впечатляющим, что после него Циркач уже никогда не выказывал сомнений в возможностях своего учителя.

Вечером, сидя в казарме, я задал Дзюсаю вопрос:

— Послушай, монах, помнишь, ты говорил нам, что каким бы сильным ни был человек, на него всегда найдётся более сильный? И что надо избегать схватки с такими людьми?

— Помню, — кивнул монах.

— Так вот я думаю, что для нас, воинов, твой совет не подходит.

— Почему?

— Да потому, что не можем мы от схватки с врагом уклониться. Мы ведь землю свою и короля нашего защищать должны. И хоть сами поляжем, а долг свой выполнить обязаны.

— Долг выполнять надо, — согласился Дзюсай, — а умирать — зачем? Надо так сделать, чтоб и долг выполнить, и живым остаться.

— С этим я согласен. Но тогда это противоречит тому, что в прошлый раз сказал ты.

— Нет.

— Объясни.

— Хорошо, смотри.

Дзюсай вышел на середину комнаты, туда, где было побольше свободного места, и жестом пригласил подойти Степняка. Тот, поднявшись со своего лежака, подошёл к монаху.

— Он — сильный, — сказал монах, уважительно похлопав Степняка по груди и энергично встряхнул своими, согнутыми в локтях руками, — очень сильный! Я — слабый.

Рядом с рослым и мускулистым Степняком невысокий и худощавый монах и впрямь смотрелся, как молоденькая овечка рядом с племенным быком. Встав лицом к лицу с воином на расстоянии двух шагов, монах сказал:

— Толкай меня!

— Как — толкать? — не понял Степняк.

— Сильно! Толкай! — нетерпеливо повторил Дзюсай.

Степняк покосился на меня и осторожно толкнул монаха в грудь. Однако тот даже не шелохнулся.

— Сильно толкай, говорю! — воскликнул монах.

Степняк толкнул сильнее. Результат — тот же. А Дзюсай вдруг как-то обидно засмеялся и воскликнул:

— Я смотрел на тебя и думал: ты — сильный! А ты — слабый! Ты даже кошку с места не сдвинешь!

Было заметно, что слова эти сильно задели Степняка. Насупившись, он вдруг резко спружинил ногами и, выставив вперёд обе руки, сильно толкнул обидно смеющегося монаха в грудь. Точнее — попытался толкнуть… Всё случилось за пару мгновений.

Дзюсай вдруг слегка качнулся в сторону, пропуская устремлённые к нему руки Степняка мимо себя… слегка прихватил его правое запястье и немного довернул летящее мимо тело соперника… ещё пара неуловимых взгляду коротких и быстрых движений… и вот уже Степняк, переворачиваясь в воздухе, со всего маху и с коротким хеканьем приземляется на собственную спину. При этом рука его плотно сжата обеими руками монаха.

На несколько секунд в казарме повисла мёртвая тишина. Степняк лежал ни жив ни мёртв, не шевелясь и даже, похоже, не дыша.