Читать книгу "В кругу семьи. Смерть Иезавели - Кристианна Брэнд"

Чарлзворт выглядел очень сосредоточенным. Его голова торчала из круглого металлического ошейника доспеха, словно голова черепахи из панциря.

– А кто же тогда свистел? – спросила Перпетуя нежным голоском.

Инспектор резко повернулся к ней.

– Свистел?

– Я же говорила. «Сюр ле понт д’Авиньон». Пока я лежала связанная в той ужасной подсобке.

Чарлзворт перестал настороженно следить за мисс Сволок.

– Боже мой, мисс Кирк! Вам только что пришло в голову указать нам на это?

Девушка вяло посмотрела на него.

– Ну… нет. Я все время об этом думала. Я ждала, когда вы все выясните и объясните, как мисс Сволок могла убить, а потом скажете, что все же не могла, потому что все время сидела там и насвистывала. – Она добавила мягко: – Я же говорила вам.

Инспектор Кокрилл слишком глубоко ушел в свои мысли, чтобы расплатиться с мистером Чарлзвортом за его преждевременные победные взгляды. Щелк, щелк, щелк – собиралась картинка, вставали на место детали головоломки, сами сортируясь, чтобы позже занять подходящее место. У мисс Сволок есть алиби на время убийства Изабель. И у Перпетуи, запертой в подсобке. И у Брайана Бриана – его алиби могли подтвердить сотни людей. А мистер Порт имел алиби на то время, когда убийца Эрла Андерсона стоял в телефонной будке на Пикадилли. И Мамадорогая…

Чарлзворт мысленно признал, что в азарте реконструкции позабыл о свисте. Он угостил всех сигаретами и теперь рылся в кармане в поисках зажигалки. Там обнаружился скомканный клочок бумаги. Откуда?..

А! Он взял его в доме Джорджа Эксмута. На нем было написано: «Здесь, в неосвященной земле, покоится тело Джорджа Эксмута, семнадцати лет, который, ради спасения чести некой дамы…».

В ту ночь Перпетуя не могла уснуть. Двойной Брайан проводил девушку до квартиры, поцеловал ей руку, пожелал спокойной ночи и пошел восвояси – своей странной прыгающей походкой, в черной фетровой шляпе, сдвинутой на затылок, и в макинтоше длиной до середины икр. Теперь, на расстоянии, когда сила его обаяния ослабла, Перпетуя видела в нем что-то слегка комичное, даже граничащее с жалким: Брайан был так спокоен, весел и уверен в себе, не подозревая об абсолютной неуместности в летнем Лондоне деловой шляпы и длинного макинтоша. Перпетуя лежала без сна в жаркой ночи, размышляя, стоит ли приветствовать свою метаморфозу и стоит ли влюбляться в этого взрослого мальчика, которого никто, кроме его мамы, не мог любить, потому что он хвастлив, самоуверен и немного позер. К тому же у него крупные выпирающие коленки. Она улыбнулась сама себе в полутьме комнаты. Пускай у Двойного Брайана выпирающие коленки, зато у него хорошие руки: такие, что заставляют подскакивать сердце, когда касаются твоих рук. Все иностранцы имеют привычку целовать руку, но было особенно приятно, когда руку ей целовал Двойной Брайан – стоя у ее дверей, склонясь над ее пальцами, глядя на нее своими улыбчивыми, сияющими, небесно-голубыми глазами…

Она не могла заснуть. Наконец встала, надела брюки и свитер. Комната показалась невероятно тесной – ей нужен воздух. Тихо, чтобы не разбудить соседей, девушка вышла из дома. Часы на церкви пробили один раз… два… три.

Улицы выглядели ужасно странными. За последние семь лет Перпетуя не выходила из дома позже того времени, когда закрываются пабы. Эрл любил засиживаться допоздна, болтая о пустяках с людьми, чьих имен он не знал, чьи заботы его не интересовали, кого он никогда прежде не видел и кого мысленно называл просто «местные». В половине одиннадцатого или двенадцатого они возвращались в его квартиру или шли к Перпетуе и там пили чай или кофе. Когда Эрл бывал в городе, именно так проходили почти все вечера. Однако сейчас улицы были совсем иными. Сейчас они были тихие и совершенно пустые. На порогах теснились молочные бутылки с неопрятными белыми воротничками на горлышках, ожидая человека, который заберет их завтра утром, вымоет и снова пустит в работу. Мусорные баки выставляли напоказ свое неприглядное содержимое, невольно напоминающее о тленности всего живого; время от времени неподвижный воздух тихо вздыхал, и аромат разложения уносило ветром. Листья платанов трепетали, шепча послания мусорных баков: «Все тлен, все смерть…» Фонари бросали тени от угловатых стен – черные и бездонные, как вечность. Парочку, возвращающуюся домой с поздней вечеринки, поглотил дверной проем: веселье уже выветривалось, завтра будут головные боли и ноющие животы. Красота исчезает… красота проходит… Только кошки беспечны и ничего не боятся, перебегая от тени к тени на плюшевых бесшумных лапках. Что такое смерть и разложение для этих ловких существ с девятью жизнями, каждая из которых полна приключений? Ничто!

Перпетуя пожалела, что вышла. Воздух освежал, зато внезапно возникшее чувство опасности давило на нее так же, как в душной квартире. «Если бы я была кошкой, – подумала она, – а все три угрозы – смертью, то у меня осталось бы только шесть жизней. А затем нападение в подсобке, и голова… Каждый раз я могла умереть. Так что осталось только четыре жизни – не так уж много между мною и вечностью. Не так уж много между угрозой убийства и убийством». Перпетуя развернулась и торопливо пошла обратно. Но затем сам тот факт, что она спешит, показался ей пугающим, и она замедлила шаг. Цок-цок-цок – стучали каблучки по мостовой в тишине ночи.

Кто-то ее преследовал.

Внезапно она исполнилась уверенности: ощущение опасности рождено не только ночью, ветром и тенями – еще прежде, чем она осознала, ее уши уловили звуки шагов. Мягкое «топ-топ-топ» отдавалось от тротуара.

Если остановиться на мгновение, замрут ли чужие шаги?.. Но она не смела остановиться. Перпетуя перешла на мелкую рысцу, то и дело оборачиваясь через плечо, вглядываясь в таинственную тень, туда, откуда доносились пугающие звуки.

Тонкий высокий голос внезапно окликнул:

– Перпетуя!

Она ускорила шаг.

– Перпетуя, остановитесь! Я убийца!

Она зашептала молитву, перешла на бег, однако ноги, будто налитые свинцом, тащили ее по бесконечному тротуару со скоростью улитки. «О боже! Только не сейчас! Не сейчас, когда я одна здесь, в темноте… Не позволь меня убить, не позволь задушить тут одну в темноте… Не позволь мне увидеть глаза убийцы, увидеть его руки, сомкнутые на моей шее…» Прожить так долго, столько думать, мечтать и планировать, так много страдать, а теперь прийти неожиданно к такому финалу, испытать краткий момент ужаса и умереть одной здесь во тьме!.. Она подумала об Изабель, которая, обернувшись, могла увидеть убийцу, стоящего в тени башни, об Эрле, застывшем от леденящего ужаса при виде внезапно изменившегося выражения дружеских глаз… «О боже, спаси меня! Спаси меня! Не позволь мне умереть».

За всеми этими дверьми спали люди, добрые люди, дружелюбные, здравомыслящие, готовые спасти, но не ведающие, что в нескольких ярдах от них бежит девушка, слишком испуганная даже для того, чтобы звать на помощь. Перпетуя свернула наконец на свою улочку, и тут ей показалось, что шаги преследователя затихли. Она двинулась на дрожащих ногах к подъезду, и, всхлипывая от облегчения, потянула на себя дверь, одновременно роясь в кармане в поисках ключа.