Читать книгу "Гнезда химер. Хроники Хугайды - Макс Фрай"

– Здесь почти всегда пасмурно? – удивился я. – Какое замечательное место! Что может быть лучше пасмурной погоды?

– Значит, твой вкус совпадает со вкусом Варабайбы, – усмехнулся Хэхэльф. – Говорят, что это он уговорил все облака Хомайги избрать небо над Хоем в качестве места постоянного пребывания, и теперь тучи только изредка отлучаются отсюда, чтобы оросить дождем другие острова… Ну, Ронхул, сделай глубокий вдох и постарайся забыть, что такое улыбка! Мы пришли.

Перед нами была изящная резная калитка, запертая на несколько щеколд. Тщетная, на мой взгляд, предосторожность: даже такой легковес, как я, вполне мог бы вышибить калитку одним хорошим ударом ноги.

Но, разумеется, буянить мы не стали. Хэхэльф негромко выкрикнул несколько неразборчивых слов, и мы принялись ждать. За забором воцарилось оживление: до моих ушей доносился топот шагов и человеческие голоса. Наконец калитка распахнулась, и невысокий хрупкий юноша в узорчатой агибубе и широких белых штанах, едва достигающих щиколоток, с поклоном пропустил нас в сад.

Вдоль садовой дорожки, выложенной блестящими белыми камешками, стояли мрачные мужчины, все как один в агибубах и белых штанах того же покроя, что и у их коллеги. Они стояли неподвижно и смотрели на нас в высшей степени неприветливо.

– Имей в виду, Ронхул, они нам улыбаются, – шепнул мне Хэхэльф. – Ребята делают все, что в их силах, чтобы изобразить радость по поводу моего визита, просто у них не слишком хорошо выходит.

– Да, я заметил, – вздохнул я. – А кто они? Сыновья твоего покровителя?

– Ну ты скажешь тоже. Где это видано, чтобы сыновья ндана-акусы носили штаны, да еще и встречали гостей на пороге?! Это – папну, рабы хозяина дома.

– Рабы? – удивился я. – Так у них тут есть рабы?

– А где их нет? – пожал плечами Хэхэльф. И предупредил: – Ты не обижайся, если во время беседы с ндана-акусой я не смогу отвлекаться, чтобы переводить тебе наши слова: этикет, сам понимаешь. Если он будет тебя о чем-то спрашивать, я переведу.

– Ладно, – вздохнул я. – Ты, главное, предупреди, если поймешь, что он хочет сделать меня своим рабом.

– Не бойся, Ронхул, – усмехнулся Хэхэльф. – Ни один бунаба никогда не окажет чужеземцу честь сделать его своим рабом. Они не настолько нам доверяют.

Я озадаченно умолк, пытаясь понять, что же это за рабство такое, если нормальный физически здоровый чужеземец не может удостоиться столь высокой «чести»?!

Тем временем мы подошли к большому одноэтажному дому, который стоял в глубине двора. Он был очень похож на дом самого Хэхэльфа в Сбо, только гораздо больше. А украшенная причудливыми узорами входная дверь показалась мне массивной, как какие-нибудь замковые ворота.

Дверь распахнулась, и оттуда высыпала целая толпа счастливых обладателей высоченных агибуб и нарядных женщин разного возраста. Все они, и мужчины, и женщины, были одеты в длинные разноцветные юбки с высокими поясами и с ног до головы увешаны драгоценностями. Женщины показались мне очень привлекательными, несмотря на резко опущенные вниз уголки губ и глубокие складки у рта. Их милая манера прикрывать грудь только ожерельями заставила меня слегка покраснеть: честно говоря, я как-то не привык к такому скоплению обнаженных дамских бюстов на небольшой площади.

Все эти угрюмые ребята плотным кольцом обступили Хэхэльфа. Некоторые даже ненадолго повисли на его шее. Через несколько минут, когда радость встречи слегка поутихла, Хэхэльф принялся читать друзьям своей юности поучительную лекцию о цели нашего визита. Разумеется, я не понимал ни слова, но видел, что бунаба слушают его с возрастающим интересом и разглядывают меня с неподдельным любопытством.

Я окончательно смутился, а когда я смущаюсь, я начинаю улыбаться. Впрочем, я помнил рекомендации Хэхэльфа и изо всех сил пытался бороться с улыбкой. Хвала Аллаху, что рядом не было зеркала и я не увидел ужасающий результат: один уголок моего рта все время сам по себе отползал в сторону, в то время как другой усилием воли опускался все ниже и ниже. Что ж, зато Хэхэльфу не пришлось доказывать своим приятелям, что он действительно притащил с собой демона: уверен, что у меня все на лице было написано!

Выступление Хэхэльфа продолжалась примерно полчаса. Все это время я оставался объектом пристального внимания – мне чертовски хотелось считать его доброжелательным, но я не мог в это поверить, как ни старался. Впрочем, я и сам изучал новых знакомцев с любопытством начинающего антрополога. В ходе наблюдения выявил некоторые особенности, присущие всем бунаба. Кроме одинаково неулыбчивых ртов, все они обладали длинными, слегка раскосыми, непроницаемо темными глазами, узкими овальными лицами и не то смуглой, не то просто загорелой, удивительно гладкой кожей. Наконец Хэхэльф закончил свою пространную речь, нарядные обитатели дома расступились, давая ему пройти, и он поманил меня за собой. Я вздохнул, кое-как привел в порядок свой перекошенный рот и последовал за ним в прохладный полумрак белого коридора. Захотел было выяснить, о чем он говорил со своими приятелями, но Хэхэльф страдальчески сдвинул брови и умоляюще посмотрел на меня. Насколько я понял, его нельзя было отвлекать от подготовки к последнему, решающему выступлению.

Немного поплутав по коридору, мы вышли во внутренний двор, где был разбит великолепный сад – не слишком густой, но превосходно спланированный, так что я сразу вспомнил знаменитые японские сады, знакомые мне исключительно по иллюстрациям. В глубине сада стоял еще один дом, сложенный из очень мелких белых кирпичиков. Роскошный шатер на крыше показался мне настоящим произведением искусства.

У входа в дом выстроилось чуть больше дюжины человек в сравнительно невысоких, расшитых разноцветными узорами агибубах. Одни были в широких штанах, другие – в юбках до колен, которые, на мой вкус, следовало немедленно поместить в музей Метрополитен, в назидание моим несчастным соотечественникам, именующим себя художниками. Эти нарядные стражи показались мне очень старыми, но их осанка была величественной, обнаженные до пояса, загорелые тела – подтянутыми и мускулистыми, а неподвижные, как у индейских вождей, и мрачные, как у падших ангелов, лица были преисполнены неописуемого спокойствия. Честно говоря, эти бунабские дедушки произвели на меня неизгладимое впечатление, я даже наконец-то смирился с фактом существования такого головного убора, как агибуба, а это дорогого стоит.

– Это личные рабы ндана-акусы Анабана, – очень тихо, почти не размыкая губ, сообщил мне Хэхэльф. – Их начальник, Хму-шули-аси, хранитель циновки, этот высокий старик в красной агибубе, неотлучно находится при ндана-акусе с момента его рождения. Сколько ему лет – даже подумать страшно! Но точно больше сотни. Если учесть, что ндана-акуса Анабан немного старше моего покойного отца, а хранителем циновки новорожденного нданы редко назначают молодого человека…

– Ничего себе! – таким же едва различимым шепотом отозвался я. И не удержался от вопроса: – А что будет, если он все-таки умрет от старости? Назначат нового хранителя циновки? Или просто упразднят эту должность?