Читать книгу "Дело о свалке токсичных заклинаний - Гарри Тертлдав"

Раз уж деньги не имели значения, я выбрал замечательный «Винотавр», сделанный в Хрустальной долине. Потом спросил парня:

– Как вы думаете, в винной лавке по соседству найдется пасхальное вино?

– А, вы пользуетесь этим обрядом? – Управляющий сразу оживился, словно ему захотелось поболтать на эту тему, но он знал, что сейчас не время и не место для болтовни. – Да, наверное, найдется, сэр. В этой части долины живет немало иудеев. – Спасибо, сэр, – поблагодарил я. – Можно взять этот, распакованный? Не хочется причинять вам лишнее беспокойство. Поверьте, я ценю вашу помощь. – Я обратился к Михаэлю: – Можешь подождать здесь, если хочешь. Я схожу за вином. – Михаэль кивнул, и я выбежал из магазина.

Конечно же, в винной лавке оказалось именно то, что мне было нужно, – большая граненая бутыль с длинным горлышком, удобным, чтобы отливать небольшое количество вина, и с этикеткой, на которой был изображен седобородый раввин, походивший скорее на Бога-Отца. Благословленное особым образом, пасхальное вино гораздо активнее обычного виноградного вина со слабым магическим воздействием, поэтому им можно пользоваться круглый год. Я купил заодно и бутылку сладкой «Гармонии» – только взяв ее в руки, я почувствовал, как на меня нахлынули детские воспоминания о сидре – единственном вине, которого мне тогда позволялось лизнуть, – и вернулся в магазинчик розничного чудотворства.

– Если ты собираешься вернуться на фабрику, Дэвид, – заметил Михаэль, – и если твое предположение верно, не исключено, что служащие попытаются помешать твоей деятельности.

Я бы даже сказал, что не исключаю возможности того, что служащие разорвут меня на кусочки, если я прав, и плевать им на мою деятельность. Поэтому я сказал:

– Если они занимаются именно тем, что я думаю, нам нет никакой необходимости заходить внутрь.

Пока мы продолжали этот занимательный обмен репликами, продавец с управляющим стояли в сторонке и внимательно прислушивались. Я так и видел, как уши у них вытягиваются. Ну прямо царь Мидас, не иначе. В другое время и в другом месте это бы меня весьма позабавило.

Я вышел на улицу, и Михаэль привычно побрел за мной. Два парня из «Хозяйственных заклинаний» уставились на нас в окошко. Могу представить, что они подумали, когда увидели, как я направляю зонд детектора на «Шоколадную ласку», что-нибудь вроде: «Господи, да что же это такое там, через дорогу?» Вскоре я узнаю это.

Роскошный аромат разнесся от пасхального вина, когда я сломал печать на пробке. Я наполнил колпачок (хорошо, что его делают именно такой вместимости, сколько нужно для одной активирующей дозы), влил в нутро детектора и произнес слова благословения. Как только я произнес «boray pri hagofen» и добавил «omain», экран озарился улыбкой. Микробесы внутри были счастливы и готовы к действию.

Но даже когда я направил зонд в сторону «Шоколадной ласки», детектор не обнаружил ничего. Он определил магию уличного движения, заклинания перехода, некоторые из которых, как я заметил, были вовсе не христианскими. Я выругался и с отвращением добавил:

– Можно подумать, у них там вообще нет никакой магии.

– Что, как мы знаем, невозможно, – заметил Михаэль. – Мне кажется, здание защищено от наружного наблюдения.

– Лучше бы ты был прав, – сказал я. – Но что же нам тогда делать? Войти внутрь? Как ты сказал, мы вряд ли сможем выйти.

– Я считаю, у нас достаточно информации для того, чтобы получить ордер и препоручить все дело полиции, – предложил Михаэль. – Служащие «Шоколадной ласки» действуют заодно с преступниками, а здание так надежно защищено, что одно это уже внушает подозрение. Магический щит такого рода намного сильнее, чем тот, который требуется, чтобы избежать промышленного шпионажа.

Как раз в эту минуту дверь здания отворилась и оттуда вышли две женщины. Как бы хороша ни была защита здания, я уже знал, что она топологически не завершена, как на Девонширской свалке, – мне не пришлось проходить по изолирующему мостику, когда я входил. А это означало, что магия может проходить сквозь открытую дверь.

Я взглянул на экран детектора. Действительно, микробесы заметили что-то на противоположной стороне улицы, что-то, что им очень не понравилось. Появились слова: «НЕОПРЕДЕЛИМО – ЗАПРЕТНО». У меня было такое ощущение, как будто меня окатили холодной водой. Дверь «Шоколадной ласки» захлопнулась, и эти слова исчезли с экрана, оставшись неизгладимой печатью в моем мозгу. Я надеялся, что никогда их больше не увижу – и вот это случилось.

– Детектор реагирует точно так же, как на настойку, которую курандеро дал Лупе Кордеро, – прошептал я. – Теперь я точно знаю, почему твой тест подобия не дал результатов, Михаэль.

Михаэль покачал головой:

– Боюсь, я не вполне улавливаю ход твоих мыслей.

– Ты проверял на схожесть с суррогатом человеческой кожи, – напомнил я. – Так вот, я не думаю, что это суррогатная кожа… я уверен, что она настоящая!

– Да, это действительно может повлиять на правильность анализа. – Порой мне кажется, что Михаэль постоянно пребывает в какой-то собственной добровиртуальной реальности. Наверное, я не должен был удивляться тому, что он в первую очередь подумал об анализе как таковом, но я только диву давался. И все же Михаэль по-прежнему находился в реальном мире. Через пару секунд его глаза за стеклами очков расширились.

– Боже милостивый, да там же, в этих чанах, тысячи квадратных футов суррогатной кожи! А если это вовсе не заменитель…

– Это значит, что много людей стало освежеванными покойниками, Уицилопочтли накормлен, и весь этот вонючий мир рушится нам на головы. – Я и не знал, что у меня склонность к ораторству, пока слова не стали слетать с моего языка.

– Теперь нужно… нет, крайне необходимо предупредить власти, – заговорил Михаэль.

Он был прав, поэтому я выключил детектор (к несомненному облегчению микробесов) и отнес его обратно в чародейский магазинчик.

– Большое спасибо, господа, – сказал я. – Ваша помощь неоценима. А теперь скажите, где находится ближайший таксофон?

– Да рядом с «Золотым шпилем», – ответил управляющий. – Если его еще не сломали выпивохи. Продавец не выдержал.

– Но вы же скажете нам, что происходит?

– Простите, – ответил я. – Но такова политика АЗОС – мы не имеем права разглашать факты текущего расследования. Я же сказал, что вы очень помогли.

Оставив их в замешательстве, мы завернули за угол Масонской. Чем ближе мы подходили к упомянутому заведению, тем меньше у меня оставалось уверенности, что телефон там цел и невредим. Местные уличные банды изгадили все здание, изукрасив его непечатными выражениями. Такая настенная «живопись» тоже относится к проблеме окружающей среды, причем к такой, которую мы пока не в силах решить.

Ну и конечно же, когда мы нашли таксофон, оказалось, что кто-то, скорее всего какой-то панк с кликухой «Гелимер», нацарапанной тут же, на аппарате, воспользовался пинцетом или маленьким заклинанием левитации, чтобы выудить монеты из узкой щели, которую сам же проковырял. Конечно, когда он нарушил целостность монетоприемника, демон, взимающий плату, улизнул, а таксофоны устроены таким образом, что телефонные бесенята пребывают в спячке до тех пор, пока он не получит монету. Телефона словно бы и не было.