Читать книгу "Субмарины-самоубийцы. Секретное оружие Императорского флота Японии. 1944-1947 - Ютака Ёкота"

Группа армейских офицеров в Токио закончила к этому времени разработку плана «временной изоляции» нашего правительства. Несмотря на то что сказал генерал Анами, они пока еще не решались начать активные действия из-за официальной позиции правительства. Но вскоре им придало смелости заявление государственного секретаря США Бирнса, переданное по американскому радио. В нем говорилось, что с «момента капитуляции» наш император будет находиться в распоряжении Верховного командования союзных войск на Тихом океане.

Эти пылкие офицеры ни на секунду не могли даже помыслить примириться с подобной ситуацией. Они стали говорить о том, что это будет являться нарушением кокутай, нашей государственной системы, согласно которой император, потомок богов, представляет собой высшую власть. Из их кругов также пошли толки о «кунсоку-но кан», «зле, сгустившемся возле трона». Они тоже ссылались на генерала Анами, который сказал, что «страна должна сражаться, даже если нам предстоит питаться травой, грызть землю и спать под открытым небом». Они считали, что только предатель может принять требование о безоговорочной капитуляции, зафиксированное в Потсдамской декларации,[23] делающее нашего императора подчиненным наших врагов, а тот, кто соглашается с «дурными советчиками», должен быть расстрелян.

Я как раз поджидал на базе Оцудзимы прихода лодки «1–36», которая должна была выйти с нами в море на операцию «Решимость», когда 13 августа наш император вызвал к себе генерала Анами и адмирала Тоёду. Он сообщил им, что Япония должна принять условия капитуляции, поскольку другого выхода нет. В этот день американские подводные лодки даже осмелились обстреливать из палубных орудий территорию наших островов, а авиация противника стала столь могущественной, что одна из их летающих лодок даже совершила посадку на воду Токийского залива, чтобы подобрать сбитого пилота истребителя.

Генерал Анами и его сторонники долго спорили, с помощью генерала Тоёды отстаивая свою точку зрения, но император не изменил своего решения. Окончательный вариант объявления о капитуляции был закончен поздним вечером 14 августа, а незадолго до полуночи наш правитель записал его на граммофонную пластинку. Запись была положена на хранение в сейф императорского дворца, причем только два человека знали, где она хранится. Имелись опасения, что мятежники могут попытаться завладеть записью и не допустить ее передачи по каналам радиовещания.

К этому времени китигаи, безумцы, начали действовать. Почти наверняка они получили известия о готовящемся заявлении от генерала Анами или кого-то близкого к нему. Молодые армейские офицеры убили генерал-лейтенанта Такэси Мори, командующего императорской гвардией, которая несла охрану дворца, когда он отказался присоединиться к их мятежу. Затем они отдали от его имени приказ охране, стоявшей у входа во дворец, никого не впускать и никого не выпускать. Они намеревались сделать то, что не раз имело место в японской истории, – «изолировать» императорскую фамилию, а потом «вернуть» стране ее правителя, когда цели, которые ставили перед собой мятежники, будут достигнуты.

Затем они стали обыскивать дворец в поисках записанного обращения. Однако провалить этот план помогли американцы, поскольку из-за воздушной тревоги в Токио было выключено все освещение. Дворец тоже погрузился во тьму, что до крайности затруднило поиски, поскольку мятежники не могли пользоваться ручными фонариками. Когда наступил рассвет, запись все еще не была найдена. Вскоре после рассвета у входа во дворец появился генерал Сидзуити Танака, командующий Восточным армейским корпусом. Его войскам было вменено в обязанность обеспечивать безопасность Токио. Он отказался перейти на сторону мятежников и теперь прибыл, чтобы остановить их. Он обратился со страстной речью к императорской гвардии и после трехчасовых переговоров смог убедить их, что приказ от имени генерала Танаки был фальшивым. В этот момент трое офицеров-мятежников покончили самоубийством на глазах у генерала Мори. Сам же генерал покончил с собой неделю спустя от стыда за то, что он не подавил мятеж, как только узнал о нем. Во всяком случае, угроза жизни и свободе императора была теперь устранена.

На военно-морской базе Ацуги имелось, однако, гораздо больше китигаи в образе пилотов морской авиации под предводительством командира базы капитана 1-го ранга Одзоно. Он также уже знал о предстоящем радиовещании. Оперативно выставив пятьдесят человек для охраны своего радиопередатчика, он начал рассылать радиограммы военным кораблям и на морские базы, заклиная всех и каждого не сдаваться и уверяя их в том, что самолеты и пилоты базы Ацуги будут сражаться насмерть. Тем не менее в семь часов утра 15 августа вся страна застыла, оглушенная обрушившейся на нее новостью: в первый раз за всю историю страны правитель Японии должен обратиться ко всем своим подданным одновременно. Голос Небесного государя[24] зазвучит по токийскому радио ровно в двенадцать часов.

Я узнал об этом, занимаясь проверкой моего «кайтэна» перед очередной тренировкой в водах залива. Командир базы неожиданно отменил все тренировки. Весь личный состав собрался перед громкоговорителями, чтобы услышать обращение императора. Ровно в двенадцать часов по радио зазвучал его голос. Он сказал, что условия Потсдамской декларации должны быть приняты. Все подданные должны сохранять порядок и действовать достойно. Все должны стойко переносить трудности, которые могут предстоять нам, во имя сохранения нашей нации.

Когда передача закончилась, мы только недоуменно смотрели друг на друга. Неужели война и в самом деле завершилась? И мы действительно проиграли ее? А все наши усилия, все понесенные жертвы были напрасными? Удар был настолько сильным, что мы просто-напросто оказались не в силах его перенести. Мы, водители «кайтэнов», знали: ход войны складывается не в нашу пользу, но совершенно не представляли, что боги войны отвернулись от нас в такой степени, что Японии придется увидеть, как иноземные войска ступят на ее землю. Для нас, уже давно поклявшихся принести свою жизнь на алтарь отечества, было просто невозможно принять тот факт, что наш император теперь приказывает нам жить.

На базе царило полное замешательство. Никто не знал, что надо говорить или делать. В ангарах дюжинами стояли готовые к выходу «кайтэны», но радиообращение запрещало нам применять их. Что же мы должны теперь делать? Весь оставшийся день это было главной темой всех разговоров. Вплоть до момента начала радиообращения мы были исполнены боевого духа. Теперь же мы все пребывали в смятении. Вечером заместитель командира базы Оцудзимы капитан 3-го ранга Юаса собрал вокруг себя всех водителей «кайтэнов».