Читать книгу "Главным калибром - огонь! - Рустам Максимов"

Наместнику наконец-то удалось лично пообщаться с прапорщиками и старшими унтер-офицерами, которых назначили командовать гарнизонами дотов в ротных опорных пунктов.

Каждый такой опорный пункт имел окопы полного профиля, разветвлённую сеть ходов сообщения, и несколько блиндажей, способных укрыть от артогня противника личный состав целой роты. Каждый ротный опорный пункт был оборудован телефонной связью с соседями, с командованием сектора обороны и с ближайшими артиллерийскими позициями. По расчётам инженеров, каменно-бетонные стены и крыши дотов должны были выдерживать прямое попадание стодвадцатимиллиметрового снаряда, выпущенного из пушки или мортиры.

На момент визита высочайшего начальства в опорных пунктах дислоцировались лишь гарнизоны дотов, состоявшие из орудийного расчета и одного пехотного взвода, располагавшие 87-мм пушкой и парой станковых пулемётов. Последние ставились на уже знакомые Алексееву переносные четырёхлапые станки, что позволяло сократить расчет «максима» до двух-трёх человек. Каждый дот имел несколько бойниц для пулемётов, сектора обстрела которых были продуманы таким образом, чтобы оставить минимум непростреливаемого пространства.

Хотя генерал-адъютант в целом остался доволен увиденным им на Тафашинских высотах, спустя некоторое время он сделал вывод о необходимости усиления артиллерийской составляющей главной линии обороны. Ротные опорные пункты, выстроенные вокруг дотов – это, безусловно, прекрасно, но дальности стрельбы шестидюймовых мортир явно не хватит, чтобы заставить замолчать вражескую артиллерию.

Японцы, как хорошо было известно наместнику, имели на вооружении 75-мм полевые орудия с дальностью стрельбы в семь-восемь километров, что превосходило дальнобойность русских мортир раза в два. Шестидюймовые же пушки весом в 120 и 190 пудов, которые планировалось отвести на главную линию обороны в случае оставления позиций под Киньчжоу, пришлось бы «размазывать» по всей длине линии обороны. В то же самое время упомянутые пушки могли понадобиться и для отражения врага в Дальнем. С некоторых пор Алексеев стал склоняться к мнению, что рано или поздно неприятель сделает попытку захватить этот порт с моря, так как иначе столкнётся с серьёзными проблемами логистики и коммуникаций.

«…Надо признать, что Макаров говорил дело, когда предложил взять да и отправить береговые мортиры куда-нибудь под Киньчжоу… Под Киньчжоу, пожалуй, не следует, а вот сюда, на Тафашинские высоты – самое то. Четыре десятка крупнокалиберных мортир безнаказанно расстреляют любые японские батареи, разметают вражескую пехоту и полевые укрепления, – размышлял генерал-адъютант по пути на станцию. – Представляю, какой шум поднимет Василий Фёдорович, когда я прикажу ему подготовить план передислокации всех мортирных батарей береговой обороны… Лишь бы нам хватило вагонов и паровозов…»

В течение всего дня японцы осторожно «прощупывали» русские позиции по всей линии фронта – от города Киньчжоу до южных склонов горы Самсон. Вражеские атаки легко отбивались ружейно-пулемётным огнём, даже без помощи со стороны артиллерии. На основании этого в штабе наместника сделали вывод, что на данный момент противник не имеет ни сил, ни средств, чтобы начать серьёзное наступление.

Действительно, из-за общей нехватки транспортов и проведения операции с ложной высадкой, японцы были вынуждены на ходу корректировать свои планы. Будучи не в состоянии доставить на Ляодунский полуостров сразу три пехотные дивизии, ограничились высадкой двух, плюс кавалерийской бригадой. Одна из этих двух вражеских дивизий – 3-я – сразу же двинулась на северо-запад, перерезав железную дорогу южнее станции Пуландян. Вторая дивизия – 4-я – взаимодействуя с кавалерией, продвигалась к Киньчжоускому перешейку.

Таким образом, на начальном этапе сухопутной операции против Порт-Артура армия Оку Ясуката вообще не имела превосходства над корпусом барона фон Штакельберга, и позднее Алексеев удостоился критики за пассивность и отсиживание в обороне. Забегая вперёд, скажем, что уже 18 мая противник начал высаживать 1-ю дивизию из состава той же самой армии генерала Оку. Спустя день-другой передовые части этой дивизии появились под Цзиньчжоу, постепенно заменяя эскадроны отдельной кавалерийской бригады.

Утром 16 мая, убедившись, что Штакельберг и подчинённые осознают стоящие перед ними задачи, генерал-адъютант отбыл в Порт-Артур. По дороге в крепость наместник «обрадовал» генерал-майора Белого, сообщив тому о своём намерении изъять из береговой обороны мортирные батареи и передислоцировать те на Тафашинские высоты. К тому же командующему крепостной артиллерией предстояло определить места установки новых береговых батарей для защиты от обстрелов с моря порта Дальний. Для этих целей Алексеев предложил, в первую очередь, задействовать имевшиеся трофейные китайские (крупповские) орудия калибром в 210 и 150 мм. Батарея таких пушек, установленная на склонах массива Ляотешань, хорошо показала себя во время дуэли с японскими броненосцами, обстреливавшими Порт-Артур перекидным огнём.

По прибытии в крепость наместник узнал, что Макаров с Безобразовым ожидают возвращения миноносца «Лейтенант Бураков», посланного в Инкоу с донесениями штаба флота. Миноносец ушёл пару дней назад, и должен был вернуться сегодня, либо в крайнем случае завтра. В порту завершился ремонт многострадального «Петропавловска», в результате чего высвободилось одна из бригад питерских мастеровых. Впрочем, ненадолго: едва успевших перевести дух работяг в тот же день перевели на другие участки трудового фронта – на «Полтаву» и «Новик».

Лучившийся радостью и оптимизмом Молас пообещал за пять дней довооружить «Богатырь», благо ранее капитан 1-го ранга Стемман откомандировал в распоряжение начальника порта человек пятьдесят личного состава со своего крейсера. Матросы с «Богатыря» демонтировали с «Варяга» почти всю его артиллерию и сейчас завершали разгрузку погребов сидящего на мели корабля. Одновременно с этим китайцы выгребали топливо из угольных ям крейсера, после чего Молас планировал предпринять попытку снять корпус «Варяга» с мели.

Вечером возвратился долгожданный «Бураков», в числе прочей официальной корреспонденции доставив в Порт-Артур сверхсекретный пакет из штаба главнокомандующего Маньчжурской армии. Генерал Куропаткин информировал, что командир 1-го Сибирского корпуса собирается начать решительное наступление не позднее 20 мая, в связи с чем флоту предлагалось оказать армии всемерное содействие, ударив по неприятелю с тыла. Прочитав этот пассаж, Алексеев почувствовал, что задыхается, и изо всех сил рванул ворот кителя. Бланк с телеграммой Куропаткина выскочил из рук и был ловко подхвачен адмиралом Макаровым.

– Евгений Иванович! Что с вами!? – переполошился командующий флотом, увидев раскрасневшееся лицо наместника. – Адъютант, воды! Быстрее, быстрее! Андрей Августович, пошлите за доктором!

– Не нужно доктора, – отрицательно качнул головой генерал-адъютант, мелкими глотками осушив поданную Болоховитиновым чашку с водой. – Пётр Алексеевич, зачитайте вслух, что нам предлагает Куропаткин.

– Он что, не понимает, что эскадра может выйти в море не раньше чем через десять дней? Нельзя же бить врага растопыренной пятернёй! – воскликнул Макаров, едва Безобразов закончил чтение телеграммы. – Армия и флот должны действовать одновременно, согласованно ударив в один день… Чёрт, придётся утром снова посылать «Буракова» в Инкоу, не то у Стесселя выйдет конфуз, а виноватыми в этом окажемся мы с вами.